– А у тебя есть номер…

Он указывает рукой на логово львицы. Да, ее номер высветился у меня, когда она отправляла мне эсэмэску однажды вечером. Но мой ответ все тот же: нет. В любом случае у меня нет телефона.

– Но ты ведь можешь отправить эсэмэс?

Я нахмурился. Только что ведь сказал ему, что у меня нет телефона, он что, не понял? Или не поверил мне?

– Скажи, пожалуйста, а ты умеешь говорить, да?

Я отрицательно мотаю головой. Никогда так много не общался с отцом принимающей меня семьи.

Он затягивается и снова говорит, выпуская изо рта колечки дыма:

– Хорошо, значит, у тебя есть мобильник, номер телефона моей дочери и ты умеешь отправлять эсэмэски. Можно попросить тебя кое-то для меня сделать? Попроси ее спуститься вниз и поесть, потому что нам кажется, что она выбрасывает еду, а ей нужно питаться.

Вот дерьмо. Он подходит ко мне, засовывает свой окурок в банку и направляется к выходу.

– И ты тоже спускайся. Стол накрыли час назад, – сообщает он, не оборачиваясь. – И не кури в комнате, это плохо.

Он исчез на лестнице.

И они еще удивляются, почему их дочь такая чокнутая?

Не вставая с кровати, я докуриваю сигарету.

Постепенно мои руки прекратили трястись, и кошмар улетучился из моей головы. Некоторое время спустя я встаю, чтобы пойти отлить. Ванная комната была все в том же состоянии, в котором мы ее оставили: новую дверь так и не установили, а пустой ящик с инструментами валялся на проходе.

Вернувшись обратно в комнату, я замялся на мгновение, но потом чувство голода все же заставило спуститься меня вниз.

По пути я не встретил ни души. Но к несчастью для меня в прихожей я обнаружил мальчишку. Он остановился как вкопанный, смотрел на меня, открыв рот, затем захлопал глазами и убежал вглубь коридора под лестницей. Я еще ни разу туда не ходил, но если моя ориентация в пространстве меня не подводит, то кабинет отца, который находится как раз под моим балконом, должен быть в этом коридоре, равно как и другие комнаты, учитывая размер дома.

Но мне нужно на кухню.

Странно, на этот раз мать не поставила на стол подносы. Неважно, поищу какую-нибудь еду в холодильнике. В кухне пусто и прибрано. На центральном островке, том самом, где я рисовал картинку, превратившуюся в пепел, стояли две тарелки, накрытые сверху пластиковыми крышками. На одной из них была бумажка с моим именем, а на другой было написано имя львицы.

Поднимаю крышку: индейка с овощами. Отвратительно, но что делать. Я слишком голоден, чтобы привередничать. В поисках столовых приборов мне пришлось открыть почти все ящики, и только в пятом нахожу то, что искал. Усевшись на высокий табурет, набрасываюсь на еду, даже не разогрев ее. Впрочем, она еще не успела полностью остыть.

Едва я успеваю съесть пару ложек, как в кухню заходит отец.

– Ты сделал то, о чем я тебя просил? – спрашивает он.

Чего? А! Эсэмэску львице! Я помотал головой, даже не глядя на него. Он вздохнул и вышел.

Продолжаю есть. Эсэмэски я пишу только Солис и Бенито. Львица не заслуживает моего внимания. Даже несмотря на то, что я немного успокоился и мне стыдно за те синяки, что я оставил ей, но это не отменяет моей злости из-за футболки.

Вспомнился кусочек сэндвича, одиноко плававшего в туалете сегодня утром. Неужели это все, что она съела за сегодня? Может она ходила поесть во время своего псевдопобега из дома? Почему я все-таки думаю, что это не так?

Так, стоп. Мне вообще-то плевать.

Лично я ем.

А она пусть вылезает из своего дерьма сама, как знает.

Я съел две полные ложки и замер. Хоть Бенито и говорит частенько, что у меня нет сердца, но это совсем не так. Оно мне, между прочим, приносит много неприятностей.

На экране телефона светятся три эсэмэски от львицы, отправленные в ту самую ночь, когда я тусил в Goosebump. Почему-то нервничаю из-за того, что она сегодня ничего не ела.

Большой палец в нерешительности зависает над экраном. Давай, чувак, одна несчастная эсэмэска – это не смертельно.

Буквы, кажется, только и ждут, когда их сложат в слова, но на экране по-прежнему пусто. Ничего не приходит в голову. Не знаю, что писать. Так происходит каждый раз, когда я пытаюсь что-то выразить: в голове множество слов, они разбегаются в разные стороны, но сформировать какую-то конкретную мысль я не могу. Ничего не злит меня больше этого. Телефон яростно полетел в дальний угол стола.

Отправить эсэмэску Бенито я могу не думая, но на это ушли годы, да и он меня заставлял. Все время подгонял и в конечном итоге я просто потерял терпение.

Помню первое сообщение, которое он от меня получил:

«Еще одно сообщение, и я побью тебя, придурок».

А этот идиот мне тогда еще и ответил. И я побил его, как и обещал. Было это, между прочим, в прошлом году.

Мне потребовалось очень много времени, чтобы начать нормально с ним общаться. И это еще при том, что, когда мы были детьми, я с ним разговаривал. Немного, но все же. А что уж говорить о том дне, когда он узнал, что я без проблем могу разговаривать с Солис? Конечно, он никогда и не сомневался в том, каких усилий мне стоило общение даже с ней.

Не хочу сейчас думать об этом. Вообще не хочу.

Я гляжу на свою тарелку. Ну вот, и есть желание отпало…

После всех этих воспоминаний мне начало выворачивать желудок, и я снова вспомнил о том, каких трудов стоит мне выдавить из себя какую-то жалкую пару слов, как я каждый раз немею от страха из-за необходимости что-то сказать.

Кручу свою тарелку, и она, проскользив по столу, врезается в ту, что предназначалась львице. Бумажка с ее именем соскользнула с крышки и оказалась прямо рядом с моей вилкой. На какое-то мгновение я завис, глядя на ее имя рядом с вилкой.

Наверное, она должна понять, нет?

Хватаю телефон и фоткаю. Фотография получилась размытой, потому что у меня снова трясутся руки. Тогда я вздыхаю поглубже и фотографирую еще раз. В этот раз получилось лучше.

Пролистываю чат с сообщениями от Солис, от Бенито и вот третий чат c The Lioness Bitch. Прикрепляю фото, которое только что сделал, и тут мой палец повис в воздухе.

Давай же, отправляй.

Дышится с трудом, а мозг и вовсе отказывается соображать. Что за чертова херня со мной творится в очередной раз? Я скоро все зубы себе сломаю, если буду так сильно сжимать челюсти. Закрываю глаза, опускаю большой палец и нажимаю на кнопку.

Ну вот, отправлено.

Дыши глубже, парень, это всего лишь фото.

Я откладываю телефон подальше, со всей силы сжимаю кулаки, чтобы хоть как-то совладать с дрожью в руках, и пододвигаю к себе тарелку с едой.