— Да, запах, конечно, не очень, зато тачка стоиткопейки. Парень, что ее продал, страшно рад, а про меня и говорить нечего, длянаших дел машинка самая подходящая. Ее в городе все знают, прошлым летом в неймужик с бабой угорели, ну а пока их нашли, недельки три прошло. Покойнички чемне хороши, так это запахом. Вдовица все никак не могла машину продать, пока ненашлись добрые люди, то есть мы с тобой.

— В этой машине лежали покойники? — вытаращила яглаза.

— Только не говори, что тебя это беспокоит. Или тыбоишься привидений?

— Шальнов, зачем ты купил этот катафалк?

— Объясняю популярно: стоит копейки, к тому же, еслинам все-таки повезет и мы отыщем наш пропавший труп, никто не удивится, чтоздесь так воняет. Говорю, эту тачку каждая собака в городе знает…

Я сжала пальцами виски, пытаясь унять головную боль, и к окнуотвернулась.

Между тем мы подъехали к деревянному дому с резнымпалисадником. С обеих сторон виднелось по одинаковому крылечку, на одномнаписана цифра 1, на другом 2.

— Что это такое? — спросила я, сообразив, что этоконечный пункт нашего путешествия.

— Место Лосиной прописки. Очень сомневаюсь, что ондома, но проверить стоит. Значит, так, пойдешь одна, позвонишь в первуюквартиру. Он может принять тебя за Катьку, а может догадаться, что ты еесестра, ведь если Катька в деле, он наверняка знает о твоем существовании.Любопытство скорее всего пересилит, и он откроет.

— И что дальше?

— Дальше появляюсь я и начинаю интеллигентную беседу.

— А если он вооружен? — перешла я на зловещийшепот.

— У меня есть пушка. — Я чуть из машины не выпала.

— Та самая? — спросила, не веря, что Мишканастолько спятил.

— Естественно, что ж у меня, оружейный магазин?

— Ты с ума сошел, из него застрелили Юрия

Павловича. И сторожа…

— Сторожу проломили голову…

— Не важно, одного Палыча вполне достаточно. А тывместо того, чтобы выбросить его, таскаешь с собой. А если нас арестуют? Это жеулика…

— Еще какая. С другой стороны, уликами неразбрасываются, а самое главное, не могу я искать убийцу безоружным, имея наруках такую красавицу, как ты. Я ж должен думать о твоей безопасности?

— Думай о своей.

— Ты пойдешь к Лосю, или мы продолжим дискуссию?

— Пойду. — Я распахнула дверь, подумала и заявила:

— Шальнов, ты придурок.

— Лучше б ты сказала, что любишь меня.

Я хлопнула дверью и, не оборачиваясь, зашагала к калитке.

Дом выглядел необитаемым: окна давно не мыты, тропинказаросла травой, дверь не крашена. Я нашла звонок, позвонила, потом еще и еще.Постояв немного на крыльце, я с чувством выполненного долга собралась вернутьсяв машину, как вдруг раздался неясный шум, а вскоре из-за противоположного угладома вывернул чей-то прадедушка. В соломенной шляпе, джинсах, черной футболке снадписью на груди «Мумий тролль» и тросточкой, он посмотрел на меня, кашлянул исказал:

— Добрый день.

— Здравствуйте, — крикнула я, убежденная, чточеловек в таких летах плохо слышит, оказалось, я была не права.

— Я не глухой, — заметил старичок с достоинством,а я извинилась. — Славку ищете? — пожевав губами, спросил дед.

— Ищу, — кивнула я.

— Так ведь он здесь не живет.

— Давно?

— Как мать его умерла, так и не живет. А умерла она ужскоро два года. А он и раньше, пока Семеновна жива была, можно сказать, ночевалздесь от случая к случаю, а после похорон и вовсе не показывается.

— Где же он живет?

— Откуда мне знать? У какой-нибудь зазнобы. Или уЛюбки, у сестры. Знаете ее?

— Знаю, — соврала я.

— Вот у нее и спросите, она должна сказать, где он. Онивсегда дружно жили, и Славку она любит, хоть он и непутевый. А вы ему кто?

— Знакомая.

— Небось алименты взыскиваете? Пустое дело, он сродунигде не работал.

— На что же он живет? — продолжила я расспросы,подходя к старичку, чтобы не обращаться друг к другу через всю улицу, аразговаривать как приличествует интеллигентным людям.

— Кто его знает? Ворует, наверное. Сейчас все воруют,работать никто не хочет.

Почувствовав, что разговор может существенно удалиться отинтересующей меня темы, я вновь спросила:

— А давно вы его видели в последний раз?

— Месяца два назад. Правда, он сегодня утром был, но яего не видел.

— Откуда же знаете, что был?

— Слышал. Перегородка плохонькая, а слух у меняхороший. Заезжал минут на пятнадцать, вошел, чем-то пошуршал и уехал.

— На чем заезжал? — нахмурилась я.

— На машине, естественно. В переулке ее оставлял, занашим домом. Туда и направился. Потом машина завелась, и он поехал в сторону проспекта.Одна троллейбусная остановка — и выедешь прямо к универмагу. А вы что,приезжая?

— Нет, — испугалась я. — Почему вы такрешили?

— Я не решил, а спросил. Ни копейки вы от него неполучите, зря стараетесь. Тут уж одна приходила, плакала даже, говорит,жениться обещал. Врет. Где ему жениться, семью обеспечивать надо, а Славкапарень пустой. Эгоист, вот он кто. К тому же с детства к картишкампристрастился. Семеновна лупила его и ремнем, и веником, ничего не помогало. Иведь что интересно: с детства проигрывал. Ну уж чего, спрашивается, лезть, разудача не идет? Думаю, задолжал он много, еще удивительно, что дом не спустил, стакого станется.

— Откуда вам-то знать, что он проигрывает? —нахмурилась я. — Он что, с вами проблемами делится?

— Так ведь дня не проходит, чтоб его не спрашивали. Ачто он за птица такая, чтоб в нем нуждались? А люди ищут, значит, задолжал.

Я только головой покачала, поражаясь чужой проницательности.

— Что ж, спасибо за помощь, — сказала я инаправилась к машине.

— Поезжайте к Любке, уж она-то знает, где он. А скажет,что нет, — не верьте. Все врет, брата выгораживает. А он шалопай. Адресзнаете? — спросил дед.

— Нет, — нахмурилась я.