— Придется рискнуть, — нахмурился мой спутник,сокращая расстояние между машинами. На счастье, мы вновь выехали на проспект, инадобность в риске отпала. — Он едет куда-то в пригород, — заметилМишка, я согласно кивнула, хотя знакомство с городом не позволяло мне делатькакие-то выводы.

Однако минут через десять и я могла совершенно определеннозаявить: мы покинули город — мелькнул указатель «Аэропорт», а на следующемсветофоре парень на «девятке» свернул в направлении поселка Первомайский. Нетеряя его «девятки» из виду, мы двигались за ним на значительном расстоянии.Поселок остался позади, затем еще два населенных пункта, парень свернул напроселочную дорогу, а мы укрылись возле леса, наблюдая за «девяткой». На холмераскинулась деревушка, домов пятнадцать, не больше, судя по всему, пареньнаправлялся туда, моста через реку, протекавшую за деревушкой, не было видно,следовательно, либо он будет преодолевать ее вброд, либо это конечный пункт егопутешествия.

Проехав еще немного вдоль леса, мы укрыли машину средичахлых елок и далее пошли пешком, до деревни оставалось метров пятьсот, неболее. Преодолели мы их за считанные минуты, но на единственную улицу выходитьне стали, дабы не привлекать к себе внимание, а пошли огородами, изображаяпраздных туристов, правда, неизвестно перед кем: ни одной живой души мы до сихпор не встретили.

В прогоне между третьим и четвертым домами я увидела «Опель»и замерла, точно меня кто-то толкнул в бок, пока я соображала, отчего этоприключилось, на крыльце дома, ближе к которому стоял этот самый «Опель», появилсяпарень в шортах с совершенно белым лицом и кинулся к своей «девятке», которуюбросил под окнами, с трудом развернулся и помчался назад, поднимая облако пыли.

— Что-то произвело на него сильнейшеевпечатление, — заметил Мишка и направился к крыльцу.

— Ты куда? — схватила я его за руку.

— Хочу взглянуть, — пожал он плечами.

— На что?

— Понятия не имею. А ты?

— Слушай, может, не стоит нам… может, мы вернемся вгород?

— Подожди меня здесь, а я быстренько… В конце концов,для чего-то мы сюда приехали.

— Пойдем вместе, — тяжело вздохнув, ответила я, имы направились к крыльцу.

На двери соседнего дома висел замок, не похоже, чтобыхозяева жили здесь постоянно. Интересовавший нас дом тоже скорее всегоиспользовали только летом, мы поднялись по расшатанным ступенькам и осторожнотолкнули дверь, она распахнулась с легким скрипом, а мы оказались в довольнотемных сенях. Солнечный свет, который бил нам в спину, позволял увидеть чуланслева и дверь справа, обитую светлой клеенкой, Мишка открыл ее и вошел первым,а я, чуть поотстав и задерживая дыхание в предчувствии самого худшего.

— Мать твою, — рявкнул Мишка, а я чуть невскрикнула. — Быстро отсюда. — Он попытался вытолкать меня за дверь,но я успела увидеть жуткую картину, достойную фильма ужасов.

За кухонным столом, возле окна, зашторенного ситцевойзанавеской, сидел парень. Стол, голову и плечи парня облепили полчища мух. Всяэта масса жужжала и двигалась, а я оступилась и закрыла глаза, чувствуя, чтотеряю сознание.

Мишка выволок меня на улицу и устроил возле липы в тенечке,потряс за плечи, легонько хлопнул по щеке, а потом, чертыхаясь, побежал заводой, не в дом, конечно, а к колодцу, который был напротив. Вернулся он сведром воды, а я, должно быть, перепугавшись, что на меня он его и выплеснет,быстренько пришла в себя.

— Что это было? — спросила я с отчаянием.

— Думаю, наш дружок Лось. Если ты обещаешь не умиратьдо моего прихода, я, пожалуй, вернусь и все там осмотрю.

— С ума сошел, — испугалась я. — Они тебясожрут.

— Кто? — Мишка выглядел озадаченным, но быстро ссобой справился. — Это же просто мухи. Зрелище неприятное, согласен, но втюрьму меня по-прежнему не тянет, а наше дело обрастает загадками как снежныйком. Ладно, сиди здесь, брызгай в лицо водичкой, а я пошел. — Он в самомделе поднялся на крыльцо, я вздохнула, почувствовав уважение к Шальнову, к егоотваге, а главное, к желудку, который в состоянии выдержать такое зрелище.

Мишка отсутствовал минут пятнадцать, затем я вновь увиделаего, он держал у лица носовой платок, поплотнее закрыл дверь и направился комне. Примерно в это же время на тропинке, ведущей к колодцу, появился мужчинапочтенного возраста, несмотря на жару, он был в меховой

Безрукавке и калошах. Увидев, что ведро отсутствует, он сдосадой плюнул и только тогда заметил нас. Мишка, схватив ведро, пошел емунавстречу, а дедуля, поставив свои ведра на тропинку, щурясь, ждал егоприближения.

— Извините, — вежливо заговорил Мишка. —Девушке плохо стало.

— Жара, — кивнул дедок, поглядывая на меня из-заМишкиного плеча. Шальнов вернул ведро на законное место, выплеснув воду налужайку, и помог деду наполнить его ведра, продолжая разговор.

— Хозяина машины сегодня не видели? — кивнул он на«Опель».

— Нет, не показывался.

— А когда он приехал?

— Должно быть, в понедельник, ночью. Во вторник утром яза водой пошел, гляжу, стоит.

— И что, со вторника его никто не видел?

— Не знаю. Нет вроде. Соседка интересовалась, говорит,дверь заперта и в доме вроде никого, в окно постучала, тихо. Может, уехал вгород… на автобусе, машина сломаться могла. Хотя не похоже, что уехал, двор незаперт, отсюда видно.

— Не очень любопытные люди в вашей деревне, —заметил Мишка, я к этому моменту настолько пришла в себя, что поднялась с землии приблизилась к беседующим, на ходу здороваясь.

— А кому любопытничать-то? Дачники завтра к вечеруприедут, а так во всей деревне нас пять человек, топчется каждый возле своегоогорода, а в такую-то жару и вовсе лишний раз не выйдешь.

— А он сюда часто наведывался? — радуясьсловоохотливости деда, продолжил расспрашивать Мишка.

— Нет. Приедет с дружками, напьются до бесчувствия, ночтоб часто, такого не было. Вовке дом от бабки достался, бабка умерла года триназад, вот дом и ветшает потихоньку.

— Вовке? — опешила я и, должно быть, по этойпричине потеряла бдительность, Мишка посмотрел на меня неодобрительно ипоспешил вмешаться:

— Разве это его «Опель»?