«Чепуха, – сказал он самому себе. – Так не бывает, чтобы одни радости. И потом… надо еще победить».

Библиотека вновь приютила его. Теперь Анатолий Николаевич оказался третьим в читальном зале. Книжная хозяйка улыбалась ему как давнему знакомому. Получив книги, он принялся охватывать мыслью сочинения великого человека. Идея о том, что все это – лишь основа, которую надо развивать, приспосабливать к действительности, жила в нем.

Ему определенно нравилось такое существование – стол, книги, неспешные размышления. Хотя он понимал – это пауза, не более. Утром возобновится гонка, и он будет делать то, что следует делать, ехать туда, куда необходимо ехать, говорить то, что люди хотят услышать.

Слова отрывались от страниц, уходили в него, складываясь в предложения, охотно раскрывавшие свой смысл.

Мелодия мобильного зазвучала в тишине. Как давно телефон не напоминал о себе. Оказавшись извлеченным из кармана, заговорил голосом Юрия Ивановича:

– Как ваши дела?

– Нормально, – стараясь произносить слова как можно тише, ответил Анатолий Николаевич. – Работаю.

– Надо встретиться. Вы где-то в районе?

– Сейчас я в городе. Готов встретиться. Там, где обычно?

– Да. Через полчаса.

И вновь «Макдональдс». Вновь яркий, суетливый мир. Анатолий Николаевич чувствовал себя здесь как завсегдатай.

– Что вам принести? – спросил он Григория.

– Попить. Я не голоден.

Возвращение Анатолия Николаевича положило начало разговору:

– Я вас поздравляю. Вам удалось выйти на третье место.

– Спасибо.

– Для вас это – прекрасный результат.

– Не более, чем промежуточный.

– В каком смысле? – живо поинтересовался Григорий.

– Я должен выйти на первое место.

– Навряд ли это получится. Но вы практически решили задачу не пропустить Квасова в Думу. Его опередил Мельниченко.

– Вы хотите, чтобы этот представитель криминала победил?

Григорий мрачно усмехнулся – еще и этому коммунистическому ортодоксу объяснять, что к чему.

– Никто не может назвать человека преступником, кроме суда. Мельниченко не был осужден. Это юридическая сторона дела. Вы посмотрите на другую, человеческую. На принадлежащем ему заводе ситуация наиболее благоприятная в городе, зарплата самая высокая и выплачивается в срок. Он заботится о людях. По-вашему, это признак принадлежности к криминалу?

– Почему вы его так защищаете?

– Я за справедливость.

Анатолий Николаевич помолчал, потом добавил мощный довод.

– За ним нечистые деньги.

«А у тебя какие деньги?» – едва не вырвалось у Григория, но он сдержался, дал возможность прозвучать другим словам:

– У кого в наше время чистые деньги? Важно то, что делает с ними человек. Каков конечный результат.

– Может и так… Я должен победить. – Сколь упрямо прозвучали эти слова. – Это надо людям.

«Пусть дерзает, – глядя на него, спокойно думал Григорий. – Квасова он не опередит, но может всерьез к нему приблизиться. Так будет для нас надежнее».

– Побеждайте. Собственно говоря, я не против. Даже наоборот. – Григорий сунул руку в портфель, достал сверток, протянул Анатолию Николаевичу. – Вот, берите.

Анатолий Николаевич весьма спокойно принял сверток, положил рядом с собой.

– Вы аккуратнее. – Григорий показал глазами на завернутые в бумагу деньги.

– Да-да, конечно… Юрий Иванович, скажите, разве можно всерьез рассчитывать на дружбу с Америкой? Мы ведь им нужны только как сырьевой придаток.

Этого не хватало – говорить с ним про США!

– Они заинтересованы, чтобы Россия была экономически сильным государством.

– Разве Соединенным штатам нужен сильный конкурент?

– Но если у нас будет нестабильность, если власть будет шататься, возникнет опасность, что ядерное оружие попадет в руки террористов.

– Значит, всё дело в ядерном оружии?

– Ну… не только это. Я бы не отбрасывал и другие факторы. Если в ситуации мощного подъема Китая Россия развалится, США останутся один на один с Китаем. Для США стратегически выгоднее, чтобы рядом с Китаем оставалась достаточно сильная Россия со своими собственными интересами… Вы простите, я спешу. Дела.

– Да-да, понимаю…

Анатолий Николаевич занес деньги домой, спрятал в привычное место. Николаши не было. Возвращаться в библиотеку не имело смысла. Сидеть в одиночестве тоже не хотелось. Немного подумав, он отправился к Валентине. Взялся одолеть пешком некоторое расстояние на поверхности Земли.

Валентина гладила белье. Засмущалась, увидев Анатолия Николаевича. Ее старенькая мать сидела рядом.

– Я белье стирала. Воспользовалась выходными. Теперь вот глажу. Мама, это наш кандидат, Анатолий Николаевич.

– А у тебя же начальник цеха был Анатолий Николаевич.

– Так это он и есть, – улыбка Валентины была смущенной. – Он пошел на выборы. Сейчас – кандидат.

– Очень приятно. – Мать приветливо кивала.

Она была красивой в прежние годы. Быть может, красивее дочери. Анатолий Николаевич ощутил неловкость – о чем говорить? Но в ту же секунду услышал:

– На улице холодно?

– Не очень, – с готовностью ответил он.

– Я не выходила ни вчера, ни сегодня. Валя, поставь чай. Что же ты?

Валентина бросилась из комнаты, лицо у нее по-прежнему было смущенное. Потом они пили чай.

– Что-то ты поспешила, – добродушно ворчала мать. – Аромату надежного нет. Чай уважения требует. И внимательности.

Анатолий Николаевич тихо улыбался.

– А мы вчера в штабе гуляли, – поведал он. – Вечером. Я зашел выяснить, как дела. А там столпотворение. Там теперь всё время уйма народу. Хорошие люди. Нам помогают. – Он вспомнил вчерашнюю девушку. Очаровашку. И смутился. – Малость выпили. Виктор Петрович организовал. В общем, нормально отдохнули.

– Молодцы. – Валентина смотрела на него искрящимися глазами.

Она казалась ему славной, привлекательной, пусть и не такой юной, свежей, как вчерашняя Настя. Хотелось делать что-то объединяющее их.

– Идем в кино.

– Сейчас?!

– Да.

– Нам рано вставать.

– Ну и пусть. Ездим, ездим. Хочется еще чего-то.

– Хорошо…

Она быстро оделась. Комната выпустила их. Произошло перемещение во внешнюю среду. Здесь и в самом деле было не так уж холодно.

– Зачем ты пришел к нам? – прозвучало в темноте вечера.