Пока Сажин усаживал в машину бомжа, старший оперуполномоченный справился у врачей «Скорой помощи» о здоровье Луганской. Девушка лежала на каталке, подключенная к капельнице и кардиографу. Ему сказали, что у потерпевшей шок, множественные ушибы, ссадины, но ничего смертельного.

– Она когда-нибудь придет в себя или так и останется заторможенной? – нетерпеливо поинтересовался Гудков. Ему надоело слушать непонятные термины и хотелось получить простой, ясный ответ.

– Да, станет, но не сразу, – заверили врачи.

Удовлетворившись ответом, Гудков сел в свою машину и поморщился от запаха, витавшего внутри. Он понял, что поступил опрометчиво, велев Сажину усадить в тачку бомжа, поспешно открыл окно и, повернувшись к задержанному, еще раз показал фотографию Асколова:

– Я хочу знать, где он сейчас. Какие у вас с ним были дела?

– Да я… это… не знаю, – пролепетал бомж.

– Как тебя зовут? – вежливо спросил Гудков.

– Колян, – расплылся в беззубой улыбке бомж.

– Колян, «не знаю» – это не ответ, – улыбнулся ему в ответ Гудков и подмигнул оперативнику.

Сажин понимал шефа с полуслова. Врезав бомжу под дых, он вывернул ему руку и ухватил за растопыренные пальцы.

– Повторяю вопрос. Где мне найти этого мужика? О чем вы с ним договаривались? – медленно с угрозой произнес Гудков. – За неправильный ответ мой помощник будет ломать тебе по пальцу.

– Мы ваще не базарили даже! – жалобно воскликнул Колян. – Он привез эту девку да кинул. Она голяком ваще была, прикинь, да? Я к ней, а она от меня как ломанется! Потом за ней собаки рванули…

– Хочешь сказать, что ни ты, ни ваши с этим мужиком никак не контачили? – сухо спросил Гудков.

– Ваще никак, – заверил Колян.

– Гонишь, падла, – заключил Гудков, а Сажин с неприятным хрустом сломал бомжу указательный палец.

Свалку огласил дикий вопль. Сажин врезал Коляну кулаком в живот и велел заткнуться. Тот выдохнул, захрипел и вытаращил на мучителей глаза, как рыба, выброшенная на берег. Орать он, конечно, перестал, лишь тихонько постанывал сквозь стиснутые зубы. По его бледно-серому грязному лицу катились слезы, оставляя на щеках светлые дорожки.

– Так, понял, что мы не шутим? – уточнил Гудков.

Колян послушно кивнул, и он продолжал:

– Вопрос. Как брюлики, украденные из дома девки, попали к вам? Что, мужик их тоже на свалке бросил?

– Ну, да, – осторожно ответил Колян и визгливо воскликнул, увидев реакцию опера: – Я правду говорю! Век воли не видать! Мамой клянусь!

Несмотря на горячие заверения, Сажин все-таки сломал ему еще один палец, а разозленный Гудков выхватил пистолет и приставил к голове бомжа:

– Все, гнида! Ты достал меня! Ща мозги вышибу! Говори правду!

Щелчком он снял пистолет с предохранителя. Глаза Коляна были готовы вылезти из орбит. И вдруг в салоне резко завоняло. Завопив от отвращения и зажав нос одной рукой, Сажин другой вытолкнул бомжа из салона и следом выскочил сам, потому что атмосфера внутри стала непригодной для дыхания. За ним из машины с ревом раненого медведя выскочил Гудков. Развернувшись, он увидел, как убегает бомж, выстрелил несколько раз ему вслед, но промахнулся. Колян исчез в зарослях.

– Сука-а-а-а-а! – протяжно заорал ему вслед Гудков, пританцовывая на месте от злости. – Сука, сука, сука!!!

– По-моему, он не врал, – спокойно заметил Сажин.

– Вот ублюдок, – сплюнул на траву Гудков, посмотрел на опера и кивнул. – Точно не врал. От страха, сука, мне всю машину загадил… Только ни хрена не пойму, зачем Асколов грабил Луганскую, а потом выбросил награбленное на свалке? Только идиот мог так сделать. Схватил за так лишнюю статью.

– Да ему теперь все равно, – задумчиво сказал Сажин и добавил: – Наверное, это был отвлекающий маневр. Чтобы мы все сюда бросились…

– Перестрелка у Дома правительства… – страшно закричал Гудков, вцепившись себе в волосы пальцами. – Это же он! Он Юхно хотел достать! Твою мать! Туда быстрее!

К ним подбежали два сержанта из ГНР:

– Мы слышали выстрелы!

– Арестованный сбежал, – равнодушно махнул рукой Сажин, – туда, в кусты. Передайте тем, кто в оцеплении, чтобы смотрели в оба.

– Оцепление сняли, – покачал головой один из бойцов. – Был приказ всему личному составу прибыть к Дому правительства.

– Хреново, – скривился Сажин.

– Садись, – рявкнул ему Гудков через открытое окно. Он включил рацию и сразу же получил втык от Решетникова за то, что они с Сажиным еще не у Дома правительства. На Юхно покушались, но, к несчастью, тот остался жив и теперь жаждет крови. Потом Решетников спросил о результатах операции, и Гудков честно признался, что они лоханулись. Дальше речь начальника УВД состояла сплошь из матерных оборотов.

Когда они подъехали к месту событий, все интересное было уже позади. Эксперты обследовали взорванные автомобили. У Дома правительства стояли две «Скорые». Решетников в компании руководства УВД и спецслужб маячил у главных ворот комплекса. Начальник УВД сделал знак рукой – мол, подойди.

– Вот и жопа пришла, – вздохнул Гудков, выбираясь из машины.

* * *

Перед глазами у Степана все плыло. Смахивая с лица кровь, он волевым усилием удерживал себя в сознании, цеплялся за руль и вел угнанную «буханку» с надписью «Водоканал» по пустынной улице. Если бы на его пути встретился милицейский кордон, то Асколов даже сопротивления оказать толком не смог бы. Но милиции на улицах не было – всех кинули в Керамический поселок на освобождение особо важного заложника. Расчет оказался точным. С этим он не ошибся, а вот с остальным… Полный провал. Либо он стар для таких штучек, либо служба безопасности у Юхно слишком крута для него. Главная ошибка была в том, что он деликатничал, не хотел лишних трупов. Если бы бил всех наповал, то не оказался бы в таком дерьме, как сейчас.

Притормозив в глухом переулке, Степан достал из сумки аптечку и вкатил себе обезболивающее и стимуляторы. В голове прояснилось. Боль утихла. Он взглянул на себя в зеркало и тяжело вздохнул. Половина лица представляла собой громадный кровоподтек. С такой рожей его будет видно за версту. На улице вообще не покажешься. Придется отлеживаться неделю, не меньше, а время между тем работает против него. Затем внимание Степана переключилось на простреленную руку. Рана была пустяковой. Пуля прошла навылет, кость не задета. Он легко остановил кровотечение, забинтовал руку и переоделся в обычную одежду. Отложил в сторону бронежилет, нашпигованный свинцом. Потом он заметил рану на ноге. Правая штанина пропиталась кровью. Пуля прошла по касательной и рассекла внешнюю сторону бедра поперек ноги. Пришлось истратить последний бинт. Сверху он налепил пластырь, чтобы кровь не проступала сквозь повязку. Повернул зеркало заднего вида и еще раз посмотрел на лицо. Пуля из травматического пистолета губернатора прошла вскользь по черепу, кости были не раздроблены. Если наложить толстый слой грима, то издалека он сойдет за нормального.