В районе девяти вечера какие-то девушки отвели меня в мою комнату, располагавшуюся на втором этаже дома в два раза больше нашего. Они помогли снять душившее меня свадебное платье, и я переоделась в другое, купленное Камилле, ведь все ее приданое пришлось забрать с собой. Девчонки, мои ровесницы, представились, но я не стала утруждать себя запоминанием их имен. Кипевший в груди гейзер бил маленькими горячими струйками, и одна из них требовала не разговаривать ни с кем в этом гребанном доме или ограничиться минимумом общения. Я не стану заводить тут подружек и с кем-то сближаться. В голову даже закралась крамольная мысль вести себя так, чтобы в итоге Руслан сам дал мне развод, однако ее я отложила подальше. Если он вернет меня сразу после свадьбы, к позору с Камиллой добавятся еще и слухи насчет меня, и тогда моя жертва будет напрасной и даже вредоносной для нашей семьи.

Гости разошлись к часу ночи, и я, наконец, смогла уединиться, но не была этому рада. По традиции жених не принимал участия в собственной свадьбе. Более того, неделю или две он из скромности не должен был появляться в родительском доме, куда привели невесту. Однако некоторые особо горячие ребята, не дожидаясь положенного срока, ночами лазали к своим женам через окно, а потом как ни в чем ни бывало входили в дом уже официально. Я плохо помнила Руслана и боялась, что он окажется из таких парней, поэтому заперла окно в своей комнате, несмотря на духоту. Оставался еще риск, что он проникнет в дом по-другому, но я была слишком вымотана, чтобы нервничать еще и по этому поводу, и просто понадеялась, что он — традиционалист и просто порядочный парень, который, зная, что я вышла за него вместо сестры, даст мне время свыкнуться с этим положением.

Весь июль грустить было некогда — я «сдавалась». Вплоть до старших классов я не проявляла склонности ни к каким предметам и готова была поступать куда угодно, лишь бы на гуманитарный факультет. А что делают родители, когда их ребенок в такой важный жизненный период совершает броуновское движение между различными дисциплинами? Они направляют его по своим стопам. В результате я поступила на журналистику при Педагогическом институте — по совету дяди Славы, помощника редактора в какой-то желтой газетенке. Хоть он мне и не родитель вообще-то.

Суета вокруг вуза закончилась лишь в последних числах июля, и вот тогда я вздохнула свободнее и вернулась к Руслану — мысленно, конечно, ведь он до сих пор находился в Грозном. Мы регулярно созванивались и переписывались, все шло как обычно. Я умирала от скуки и считала дни до сентября.

Где-то дней за десять до Дня Окончания Свободы, как мы в школе называли первое сентября, мне позвонил Коля. Я приняла вызов и включила громкую связь.

— Че там, Катинка? Скучаешь? — в своей оптимистичной манере начал он без приветствия.

— Нет, веселюсь, — вяло ответила я, потуже затягивая узел на очередной фенечке, коих у меня собралась уже нехилая стопка.

— У нас концерт через пару дней в клубе «Уроки музыки». Приходи?

— Да вы без меня времени не теряете! Кого нашли?

— Свято место пусто не бывает, ты же знаешь. Нашли кого-то, сама оценишь.

Очевидно, что им пришлось найти новую солистку, но все же меня кольнула обида. Группа будет выступать по клубам, потом доберется и до более солидного уровня. И все это уже без меня… Не моя пресная физиономия будет взирать с плакатов, не я буду зажигать зал, колесить по стране и с улыбкой раздавать автографы… Зато я буду с Русланом. Заживу тихо-мирно, стану журналистом и заведу свой блог про музыку, к которой буду иметь уже опосредованное отношение.

— Начало в девять вечера, — прервал мои невеселые мысли Колян, — вход свободный, только захвати денег на бар.

— Ладно, постараюсь прийти, — согласилась я.

В девять вечера концерт только начнется… Не уверена, что Руслан одобрил бы эту вылазку. Так ведь он в паре тысяч километров от меня, и ему вовсе необязательно об этом знать. Промолчать о чем-то — это не значит соврать, разве нет? А мне до чертиков надо было куда-то вырваться и потусить, чтобы не протухнуть к сентябрю.

К тому времени мне уже исполнилось восемнадцать, и мама с отчимом решили, что я резко стала взрослой и сознательной. И позволяли мне гораздо больше — например, поход в клуб, на который меня не отпустил бы собственный парень, они одобрили. Правда, я собиралась туда не одна, а с подругой.

Как мне объяснял Коля, выступление в «Уроках музыки» для каждой молодой группы сулило хорошие перспективы. Дирекция клуба придирчиво выбирала исполнителей, предлагая площадку только начинающим музыкантам. И там будет выступать наш «Короб»!

Я захватила с собой Марину, мою будущую однокурсницу, с которой познакомилась на дополнительных вступительных испытаниях в институт. Бывает, поговоришь с человеком пять минут, и вы уже друзья не разлей вода. Так и у нас с Мариной: мы сразу спелись, и только общение с ней не давало подохнуть со скуки.

В Марине меня вымораживала только одна черта — она постоянно опаздывала! Прийти всего на пять минут позже назначенного времени — это для нее был подвиг, достойный Книги рекордов Гиннеса. В основном я ждала ее по пятнадцать-двадцать минут, и на концерт мы пришли с опозданием на полчаса! Я готова была вырвать у Коли или Роберта гитару и треснуть ей по башке, но ограничилась лишь уничтожающим взглядом и парой нелестных выражений.

Через толпу подростков, уже вовсю качавшихся в такт музыке, мы протиснулись почти к самой сцене и подняли руки в жесте ILY. Вокруг рос уже целый лес рук с таким же жестом, который можно увидеть на любом рок-концерте.

Не знаю, где ребята откопали новую солистку, но девушка, занимавшая место у микрофона, выглядела почти точной моей копией — такая же светловолосая и неуверенная в себе. Думаю, единственным отличием был лишь возраст — ей явно не больше шестнадцати. Впрочем, пела она здорово — я не могла это не признать, хотя когда она спела пару моих песен, которые я успела написать для группы, в груди опять зашевелилось неприятное чувство, что меня обокрали.

Баха почти полностью скрывала барабанная установка, только по очкам и блестевшей в лучах прожекторов лысине я догадалась, что он все еще ударник в группе. Коля как всегда экспериментировал с прическами, но сейчас попал в точку: волосы уложены в творческом беспорядке, с кончиками, окрашенными в блонд, из-за чего он выглядел старше своих лет. Роберт… Это был наш старый-добрый строгий Роберт, он и сейчас играл на бас-гитаре с сосредоточенностью Паганини, выступавшего перед Наполеоном. Я вспомнила, как когда-то он играл в нашем школьном актовом зале, то и дело посматривая на мою одноклассницу, после чего мне и пришло в голову написать песню про волков. Сегодня взгляд Роберта был устремлен лишь на инструмент.

Концерт окончился в половине одиннадцатого. Уставшие и пропитанные потом, но довольные собой, ребята ушли переодеваться. Мы с Мариной собирались было уходить, но Коля сбросил мне сообщение с просьбой остаться, и мы подошли к барной стойке. Изучив длинный список алкогольных напитков и коктейлей, я нашла, наконец, несколько безалкогольных пунктов и заказала ядреную смесь из нескольких соков и сиропов под названием «Московская зорька». Марина, смерив меня насмешливым взглядом, взяла что-то «для взрослых». Вскоре к нам подсели и Коля, Роберт и их солистка.