рассыпанными блестками на черном, как смоль, покрывале? Будто тысячу маленьких светлячков, мельтешащих на фоне чернеющей бесконечности. Это небо пугало. И не просто пугало, но вселяло неподдельный ужас. Мы на другом конце страны, и вокруг только дорога и поля с предупреждающей табличкой, что туда нельзя ходить. Лишь одна легковая машина стояла рядом с нами, и было слышно, как люди внутри нее громко ругались. Мне было жутко в этом месте. Да, мне, девушке, которая проделала немаленький путь, поехав автостопом впервые в жизни. Я испугалась не дорожных опасностей, и не незнакомых людей, и даже не возможности встретить диких животных, а неба, бесконечного и пылающего разноцветными огнями высоко над головой.

– Подогрелось? – спросила я, пытаясь заглушить в себе тревожное чувство.

– Подгорелось, – ответил Максим, улыбаясь.

Он протянул мне порцию риса с тушенкой, которая сильно отдавала горелым. Другой еды не было, так что оставалось довольствоваться тем, что есть. Я быстро поела и начала торопить Максима, который со знанием дела смаковал каждую ложку горелого риса. Надо было уезжать отсюда как можно скорее. Был вариант остаться в мотеле за две тысячи или же попытать удачу и поехать дальше.

– Совсем уже, я за эти две тысячи в ресторан сходить могу, а они нам ночлег предлагают! – возмутилась я, пока Максим искал варианты хостелов в Улан-Удэ. Да, мы были оптимистами и надеялись сбежать из этого гиблого места обратно к цивилизации.

Мы встали прямо под фонарем и оттопырили большие пальцы вверх. Немногочисленные машины не только не останавливались, но и давали газу, проезжая мимо. Пока дорога пустовала, я наворачивала круги вокруг наших рюкзаков, начиная замерзать, хотя на мне были все теплые вещи. Максим нашел хостел за девятьсот рублей за ночь, и я воспряла духом. Из кафе потихоньку выходили люди, а мы все стояли и надеялись, что сможем уехать. Неожиданно сзади раздался гудок, потом более настойчивый второй. Мы повернули головы и заметили, как двое дальнобойщиков зазывают нас.

Повезло. Нас взяли двое киргизов, ехавших домой. Один из них сразу лег спать, а мы устроились на свободном месте вместе с поклажей. Ехали мы весело и задорно, пока наш капитан травил байки про жизнь в больших машинах.

– Почему вы вдвоем катаетесь? Многим дальнобойщикам неудобно спать в движении, – вдруг решила я прервать его.

– Да почему же неудобно? Все удобно, когда спать хочется. Наоборот, хорошо: пока едешь, укачивает. А потом меняемся по необходимости. И время не тратим на стоянки.

– Мы слышали, что на стоянках опасно стоять и иногда даже груз воруют.

– Что правда, то правда. На платных стоянках потому что парковаться надо. Там ничего не случится – зуб даю!

– А где вы нас сможете высадить? – спросил Максим, изучая карту.

– Где надо, там и высажу, – сказал водитель и засмеялся. – Мы вообще в Новосибирск едем, можете с нами.

– Мы уже номер забронировали, так что не получится.

Ровно в час ночи мы прижались к обочине дороги и, довольные скорым приездом, помчались в хостел, который поджидал нас за углом следующего квартала. Получив заветный ключ, мы ввалились в номер и, уронив рюкзаки, впали в глубокий сон до самого утра.

Дорога на Байкал

«Целься в Луну. Даже если промахнешься,

приземлишься среди звезд».

Лес Браун

Торопиться было некуда. Мы с радостью оттягивали время нашего ухода, но даже несмотря на это, вышли за час до истечения наших законных двенадцати часов. Только мы переступили порог хостела и прошли пару шагов, как какой‑то мужчина, идущий навстречу, спросил:

– Дорогие номера тут? Понравилось?

– Дешевые. Да, понравилось.

– А чего у вас рюкзаки такие большие? В турпоход или уже возвращаетесь?

– Мы стопом до Байкала едем с Владивостока.

– Ого, вы молодцы какие! Я вот хотел поинтересоваться: какие тут комнаты в этом хостеле, откуда вы вышли?

– Хорошие тут комнаты. Рекомендуем, – ответила я, не сбавляя шага.

– Я тоже всю Россию объездил и на Камчатке был. Мошка там если один раз укусит, то на пол лица сразу. Ну, я пошел, хорошо доехать вам.

– Спасибо, и вам не хворать.

Только мы вышли на дорогу, как перед нами остановилась белая машина, в которой сидела девушка. Она сказала, что тут мало кто берет и с этой дороги трудно уехать. Сколько же раз нам это говорили, но мы каким‑то образом уезжали. Татьяна, к слову, оказалась очень интересным собеседником и болтала, не переставая:

– Еще меня удивляют велосипедисты, которые едут тем же путем. Это ж с какими ногами приезжают. У нас‑то далеко не равнинная местность.

– В Монголии равнинная, – вставил Максим.

– В Монголии, я тебе скажу, только степи. Высота над уровнем моря довольно большая, сам Улан-Батор полторы тысячи над уровнем моря, растительности вааабще нет, просто вааабще, просто такая травка желтенькая выгоревшая, а кругом эти горы, горы, и такие степные, будто плюшевые, как мишка. И такие дали красивые. Я люблю такую природу, не знаю почему.

– Нам сказали, что в городе здесь нечего делать, что надо на природу выбираться.

– Выбрали б направление одно, чем кататься так по стране, съездили бы на Урал, в Бурятию, что там еще…

– Не, так неинтересно. Нам хочется всего и сразу, – засмеялась я.

– Где вам больше всего понравилось?

– В Москве, – сказал Максим.

– А я, например, дышать таким грязным воздухом не могу. Я жила там долго, в декабре вот была в очередной раз, вышла из метро и почувствовала такой запах выхлопных газов! Видимо, где‑то газанул автомобиль, и у меня дыхание перехватило. И не проходит. Такое ощущение, что я рядом с какой‑то дикой трассой. И эти непрекращающиеся машины! Дышать нечем. Я поняла, что там не просто где‑то газанули, а в принципе воздух…

Тут нас резко подрезали, и рассказ Татьяны на пару секунд прекратился, но вскоре она продолжила:

– …Воздух сам по себе состоит из выхлопных газов. Я подумала: извините, мне эти ваши московские возможности ваааабще не нужны.

– Но там же много парков, – не сдавался Максим.

– Нууу, что там есть – это ни о чем.

– Если за МКАДом жить, то, говорят, там нормально. Правда, за дорогу приходится много платить, чтобы до города доехать. Я жил в пригороде, и приходилось два с половиной часа тратить, чтобы до Москвы доехать, и столько же обратно.

– Не знаю, я не могу переносить все эти пробки. В Питере же нет такого количества народу?

– Я бы так не сказала, в центре очень много народу, иногда вообще не пройти, – призналась я.

– По Невскому очень много ходят, – добавил Максим.

– Ну да, это понятно… Еще говорят: солнечная Бурятия. У нас здесь всегда очень яркое солнце, зима ли, мороз ли, но солнце постоянно. Дней триста в году.

– О да, этого мне очень не хватает в Петербурге, – сказала я.

– В Питере или Москве у меня начинается депрессия. Москва чуть получше, но все равно то же самое. У нас даже если мороз, то все равно сухо, а в Москве – слякоть и мерзкая дождливая погода около нуля.

– Ну да, я как‑то приехал на Новый год в Москву, и там было плюс два и дождь.

– Я в Москве в ноль градусов продрогла так, как даже в минус тридцать пять здесь не мерзла. У меня было много возможностей перебраться туда, но я все‑таки осталась здесь. Спокойно тут. Плюс в Москве дорогое жилье, в общаге, я слышала, тысяч девять за комнату, где шесть человек живет. Нужно ли это вообще? Кстати, знаете, как слово «город» расшифровывается?

– Нет.

– Город – это горе рода. Род разваливается. Раньше жили вместе рядом, и никто не терялся. Когда люди в город уезжают, то двоюродные и троюродные родственники перестают друг с другом общаться. Тогда‑то род и теряется. Город – горе рода.

– Интересно.

– Но каждому свое. Одна моя знакомая всегда мечтала поступить в Питер на архитектора. Я ей все минусы Питера привела, а она: «Нет, меня все устраивает – я люблю дождь, я люблю слякоть». А мне нравится свой край, у нас здесь столько сакральных мест. Хотя мои друзья сколько раз уезжали! Жили и в Питере, и в Анапе, во многих городах, короче, но потом возвращались. Ведь сибиряки – это особый народ, здесь люди открытые, всегда помогают друг другу. Сибирь – это мороз, и, если друг другу не будешь помогать, то просто погибнешь. Это на уровне ДНК записано. Всякие люди, конечно, бывают, но в целом сибиряки – это другой народ. В Москве вот, говорю, жила пять месяцев. В конце декабря стала ощущать ухудшение самочувствия. Каждый день у меня начинался с плохого самочувствия, и я не могла понять, почему. Приехала сюда – яркое солнце, мороз, и у меня все ушло. Я поняла: мне просто солнца там не хватало. У меня организм изголодался по солнцу.

– Я вот как‑то приехал в Москву