И узнать подлинную историю жизни Джаспера. Мы так долго переписывались, так много рассказывали друг другу, и все же с каждым часом, что нахожусь в Фервуде, я чувствую, что едва знала Джаспера Харрингтона.

– Тогда я помогу тебе с этим. – Чейз смотрит на приборную панель. Между его бровей появляется морщинка. – Если хочешь, можем позже поехать к его семье.

– Я уже там была. Вскоре после своего приезда. Его комната кажется нетронутой, но я ничего не нашла. Ни распечатанной рукописи, ни записей, ничего. Только его ноутбук, но он защищен паролем, который даже его мама не знает.

На этот раз Чейз медлит, и я вижу, как он борется с собой.

– Мы все равно можем попробовать. Наверняка где-то есть подсказка насчет пароля или…

– Или мы спросим Клэйтона? – предлагаю я.

Он медленно кивает.

– Я заеду за тобой около шести.

– Еще кое-что, – говорю я, кладя руку на ручку двери.

– Да?

Я до сих пор не могу поверить, что он готов помочь. Чейз тоже хочет больше узнать о Джаспере, а еще – поддержать меня в моих поисках. Это невероятно и достойно уважения. Не могу подобрать нужных слов, чтобы сказать ему об этом. Поэтому я ограничиваюсь единственным тем, что сейчас важно:

– Спасибо за все, Чейз.

Он улыбается, и это все та же улыбка, которая покорила меня в наш первый вечер в баре. Я выхожу из салона и закрываю за собой дверь. Чейз машет на прощание и уезжает.

Я смотрю ему вслед дольше, чем следовало бы. Но ничего не могу поделать. Не после того, как узнала его с другой стороны – той, о которой мне не говорил Джаспер. Теперь я хочу лучше узнать не только историю своего лучшего друга, но и Чейза Уиттакера.

Чейз

– Ты что-нибудь слышал о своем брате?

Я как раз собирался выйти из дома, когда мамин вопрос заставил меня остановиться. Повернувшись к ней спиной и уже положив ладонь на дверную ручку, я на мгновение закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Это не моя тайна. Это не моя тайна. Но чем чаще я мысленно произношу эти слова, тем бессмысленней они становятся. Потому что вне зависимости от того, насколько они правдивы, я пообещал Джошу не говорить родителям, где он находится и через что проходит. Он заслужил право самому рассказать правду. Но пока он этого не сделал, я по уши увяз во лжи.

– Мы созванивались несколько дней назад, – я поворачиваюсь к ней. – А что? Все в порядке?

Мама, улыбаясь, кивает, но улыбка не касается глаз. С годами на ее лице появилось множество маленьких морщинок, а в каштановых волосах проглядывает седина. Раньше я едва это замечал, но сейчас… Хотя она делает вид, что все в порядке, беспокойство ее выдает. Она волнуется за Джоша, а я хочу оторвать ему голову. Как долго, по его мнению, мы еще сможем играть в шарады? Он серьезно думает, что мама не догадается ни о чем?

– Ах, все в порядке, дорогой, – она вытирает руки кухонным полотенцем. – Мы так долго не видели его, а сейчас, когда Фил идет в школу… думаю, я просто скучаю по своим мальчикам. И семейным вечерам, что были у нас раньше.

Полных смеха и вкусных закусок. С настольными и видеоиграми. В то время как отец, Джош и я часто играли друг против друга, мама с тогда еще маленьким Филом садились рядом и собирали пазлы. Или же просто смотрела за нами и подбадривала. Эти вечера, проведенные вместе, кажутся такими далекими.

Она вздыхает:

– Забудь, что я сказала. Я не хочу, чтобы ты или твой брат чувствовали себя виноватыми. Вы заслуживаете время для себя. Просто… от него давно ничего не слышно, он ведь еще в конце лета хотел приступить к работе в компании.

К слову сказать, он не хотел, но это тоже не мое дело, Джош сам должен с этим разобраться. Так же, как я разбираюсь со своими проблемами.

– Как ты думаешь… ну, я имею в виду… он за что-то злится на нас?

– Что? Мам! – в два прыжка я оказываюсь перед ней и кладу руки ей на плечи. Она выглядит такой маленькой, такой ранимой, хотя всегда была опорой для нашей семьи. – С чего ты взяла? Джош просто…

– Путешествует, я знаю, – мама отмахивается, но я вижу, как ей больно от гробового молчания старшего сына. Я сверну Джошу шею.

– Он не злится на вас, – я должен это сказать и могу только надеяться, что она поверит. – И вы ничего плохого не сделали. Я уверен, он скоро даст о себе знать.

– Надеюсь на это, – она гладит меня по щеке. – Хорошо, что хоть ты приехал на каникулы. Не могу дождаться, когда вы оба закончите учебу и вернетесь домой. Тогда вся семья воссоединится.

Я чувствую себя полной задницей. Дело не в том, что я не хочу возвращаться домой. Я люблю свою семью, хоть иногда они действуют мне на нервы. Но это не значит, что я хочу остаться в Фервуде на всю оставшуюся жизнь. Когда я вижу свою мать в таком состоянии, то не решаюсь сказать ей об этом. Когда она забеременела Джошем, то была на середине своего обучения в колледже. Не прошло и трех лет, как на свет появился и я. В конце концов она все же доучилась и теперь управляет маленьким цветочным магазином на Мейн-стрит, но семья для нее всегда была на первом месте. И это никогда не изменится.

Я откашливаюсь, слова вертятся на языке, но я не произношу ни одно из них. Раньше, когда думал, что могу вести себя, как безответственный идиот, которому на все наплевать, я ужасно расстраивал семью, а расставание с Мией, которая, кстати, была ей как дочь, и вовсе задело ее больше, чем меня. Я не хочу снова огорчать маму, как тогда, когда она ждала меня у полицейского участка, чтобы отвезти домой. Она будет разбита, если я расскажу правду. Обо мне. О Джоше.

Поэтому я только улыбаюсь и быстро обнимаю ее.

– Мне пора.

– Береги себя, мой мальчик.

– До скорого, мам.

На этот раз, когда я иду к двери, она меня не останавливает. По дороге к «доджу» я вытаскиваю телефон из кармана и быстро просматриваю сообщения. Ни одного нового. Ни одного пропущенного звонка. Чем бы Джош сейчас ни занимался, у него нет связи. И, возможно, даже к лучшему. Клянусь, я надеру ему задницу, когда мы встретимся.

Разочарованно я бросаю телефон на приборную панель и завожу двигатель. Обычно я за десять минут добираюсь до Мейн-стрит, но сегодня вечер понедельника – разгар часа пик. Да, даже в Фервуде, маленьком сонном гнездышке в центре Вирджинии, есть такое понятие, как пробки. Не такие ужасные, как в Бостоне, конечно, но проходит целая вечность, прежде чем я добираюсь до кафе.

Хейли уже ждет там. Она не переоделась и все еще носит красное платье с длинными рукавами и коротким подолом. Кто бы ни придумал этот наряд, я мысленно благодарю его или ее за это, даже если и отвлекаюсь на ноги Хейли. Длинные, загорелые ноги с бархатистой кожей.

– Привет. – Хейли садится в машину и пристегивается.