— Ничего странного, — улыбнулся Тимур, —обычная фамилия. Я из Баку. Хотя вы слышали мою фамилию и имя еще в детстве, ноне обращали внимания.

— В каком смысле? Мы разве знакомы? Вы жили в Вильнюсе?

— Нет. Конечно, нет. Просто мы с вами примерно одноговозраста, а значит, вы росли уже в Советском Союзе. Мне сказали, что выродились в Вильнюсе.

— Верно. И где я должен был слышать ваше имя?

— В книге, — улыбнулся Караев, — была такаяхорошая книга «Тимур и его команда» Аркадия Гайдара. Там был герой-пионер.Теперь вспомнили?

— Конечно, вспомнил. Я читал эту книгу. И фильм хорошопомню. Старый черно-белый фильм.

— Как звали героя книги?

— Тимур. Теперь я понял. Вас назвали в его честь. А причем тут ваша фамилия?

— Вы невнимательно читали. Фамилия Тимура в книге былаКараев. Я с ним полный тезка. Тимур Караев. Хотя имя и фамилия не русские, аскорее азербайджанские.

— Не помню, — честно признался Минкявичус, —такие подробности уже не помню. А чем вы занимаетесь в Москве?

— Преподаю историю.

— В институте?

— В частном колледже, — уклонился от прямогоответа Тимур. Он понимал, что его могут спросить название института.

— Хорошо зарабатываете?

— Нормально. В Москве сейчас можно работать изарабатывать.

— Я слышал, — кивнул Минкявичус, выпуская струюдыма, — и давно вы знакомы с Элиной?

— Достаточно давно, если решили пожениться, — онсказал только половину правды. Они действительно хотели пожениться. НоМинкявичусу не следовало знать, что знакомы они совсем недавно. Иначе онзаподозрит неладное.

К ним заглянул Лучано. Улыбнулся.

— Козимо считает, что нужно сломать старый камин ипостроить новый. Женщины ему оппонируют. Вы не хотите принять участие в этомспоре?

— Только не я, — ответил Минкявичус.

— Я плохо в этом разбираюсь, — признался Караев.

Лучано вышел из комнаты.

— Вы впервые приехали сюда? — спросил Минкявичус.

— Второй раз. Но Элина знает город так хорошо, что мнеиногда кажется, что в первый.

— Красивый город, — согласился Минкявичус, —и вы надолго приехали?

— На неделю. Или на две. Пока точно не решили.Посмотрим…

— Зарплата профессора в частном коллежде позволяет вамжить в хорошем отеле Флоренции целых две недели? — уточнил Минкявичус.

— Не только зарплата, — ответил Караев, чувствуяподвох в вопросе своего собеседника, — у меня есть гонорары за выступленияв других институтах, за научные статьи, книги. Одну из моих книг перевели дажена немецкий. Если хотите, я ее вам пришлю, — он блефовал по-крупному,иначе его собеседник мог его раскусить.

— Почему мне и на немецком? — в каждом вопросе былподвох.

— Элина говорила, что вы гражданин Германии. И вчераваша супруга тоже сказала, что вы литовец и гражданин Германии.

— Верно. Но я не читаю на немецком, — Минкявичуссказал эту фразу, глядя в глаза Караева. Если бы тот дернулся или отвел глаза,все было бы ясно. Но Тимур равнодушно смотрел на своего собеседника. Он точнознал, что Минкявичус блестяще владеет немецким языком. И вместе с нимитальянским и английским. В Первом Главном Управлении КГБ СССР, где работалМинкявичус, его просто не послали бы офицером в Германию, если бы он не знал всовершенстве немецкй язык.

— Тогда я пришлю вам мою книгу на русском, — предложилКараев, — если вам будет интересно.

— Очень, — кивнул Минкявичус, — оченьинтересно. И вы всегда преподавали историю?

— Не только историю. Еще и обществоведение. ИсториюКПСС, историю СССР, историю зарубежных стран.

— Чтобы преподавать историю КПСС, нужно бытькоммунистом, — остановил его усмехнувшийся Минкявичус.

Тимур замер. Затем изумленно взглянул на своего собеседника.Нужно разыграть удивление и легкое пренебрежение. Снисходительность. Но непереигрывать.

— Я начинаю думать, что вы никогда не жили в бывшемСССР. Вы уехали в Германию еще маленьким мальчиком?

— Нет. Уже взрослым человеком. А почему такой вопрос?

— В СССР все должны были вступать в партию. Иначе вы быне сделали никакой карьеры. Не только преподаватели истории партии, но и любыеруководители всех рангов. Даже руководитель конторы, вывозящей мусор. Разве выоб этом не помните? В Советском Союзе было восемнадцать с лишним милЛионовкоммунистов. По-моему, более чем достаточно. И конечно, я был членом партии.

— Потом вышли? Или публично сожгли свой партбилет?

Он не должен играть в поддавки.

— Не сжег и не вышел, — ответил Караев, — выменя спутали с известным театральным режиссером, который сжег свой партийныйбилет в прямом эфире. Ему казалось, что так будет эффектно. Партийный билет уменя до сих пор дома, но в партии я более не состою.

— По-крайней мере честно, — кивнул Минкявичус.

— А зачем лгать. И потом отказ от своего прошлого — этовсегда некая трагедия. Словно стираешь часть своей жизни ластиком. Кому этонужно? Глупо и обидно.

Минкявичус бросил на землю окурок и раздавил его. Взглянулна Караева.

— Вы правы. Так глупо забывать о своей прошлой жизни. Увас есть дети? Вы были женаты?

— Да, у меня сын. Мы развелись давно с его матерью. Онпримерно такого же возраста, как и сын Элины.

— Значит, когда вы соединитесь, у вас будет двоемальчиков, — криво усмехнулся Минкявичус, — большая семья, господинКараев.

— Сначала нам нужно пожениться.

— Она уже развелась?

— Пока нет. Но находится в стадии оформления.

— Прекрасно. Остается только вам позавидовать.

Он нарочно задает мне такие вопросы, подумал Тимур. Ведь всеэто можно легко проверить. Спросить у Элины, действительно ли она собираетсяразводиться, знает ли она о его сыне и первой жене. У Минкявичуса, очевидно,еще остались некие старые представления о его бывших коллегах, которые должныбыть морально выдержанными и нравственно устойчивыми. А может, он простопроверял степень готовности своего собеседника к ответам. Или степень егоискренности. В любом случае нужно быть готовым к любым каверзным вопросам этогогосподина.

— Вы бывали в Германии? — спросил Минкявичус.

— По туристической путевке, — усмехнулсяКараев, — еще в советское время. Кажется, по линии комсомольскойорганизации.

— Вы просто человек из прошлого, — заметилМинкявичус, — ездили по комсомольским путевкам в братские социалистическиестраны, были коммунистом и преподавали историю КПСС. У вас, наверное, былзначок ударника социалистического труда.