Еще в полдень он сидел в небольшом венецианском баре, выходящем прямо на Гранд-канал, и бокал за бокалом потреблял отличное вино, молча чокаясь с неразлучным Шнелей. Вежливые миловидные официантки постоянно улыбались этой компании, то и дело бегая за догонкой, а по каналу в это время с песнями проплывали гондолы.

Уже без пяти восемь вечера Артемин медленно шел по направлению к грязной пивнухе «Фрегат» на рабочей окраине Москвы. Заскочить домой, чтобы переодеться, он не успел, и теперь мерз как цуцик. Артемин то и дело оглядывался: вслед за ним должен был неотступно следовать Шнеля на специально найденной для этой цели доходяге «фольксвагене гольфе».

Но Шнеля сильно отставал, и шефа это не на шутку беспокоило. Артемин предположил, что Шельман забил эту стрелку только с одной целью — тихо и спокойно убрать нерадивого партнера. К тому же этот партнер действительно вышел виновником крупного провала, хотя и без вины виноватым. Если бы со стороны соседней трущобы вдруг раздался прицельный выстрел из снайперской винтовки, в последние пару секунд жизни Артемин вряд ли испытал бы шок от неожиданности. Однако он беспрепятственно добрался до заплеванного крыльца «Фрегата». В него никто не стрелял, и никто даже не пытался как будто случайно переехать его эвакуатором.

Шельман уже сидел за грязным столиком, одиноко потягивая пивко. В его правой руке была раскрытая книжка Дюма.

— Скажите, у вас свободно? — в полупустой пивнухе вопрос Артемина звучал как-то несуразно.

— Да, земляк, садись, на здоровье! — Шельман радушно указал ему на пустой стул.

Разбавленное российское пиво после итальянского вина казалось противным невмоготу. Артемин хотел было купить бутылку трехзвездочного армянского коньяка (самый приличный напиток в этой дыре), но вовремя вспомнил про конспирацию. Злить Шельмана лишний раз ему не хотелось.

— Ну, друг, рассказывай про свои приключения, — тот начал разговор сам. — Хотя нет, можешь уже и не трепаться. Мне и так все известно.

Вопрос «откуда?» можно было даже и не задавать. Шельман казался именно тем человеком, которому известно все.

— Ну, мы же не знали, — все же начал оправдываться Артемин. — И вообще, за безопасность это они отвечать должны были. У нас все по плану шло, а эти итальяшки все испортили.

— Ладно, дружище, знаешь что? — махнул рукой Шельман. — Давай мы отложим в сторонку вопрос «Кто виноват?». И зададим себе лучше другой извечный русский вопрос: «Что делать?».

Ответа на него Артемин не знал, у него не было даже вариантов.

— Итак, подытожим, — Шельман отхлебнул пива. — О том, что икона в Третьяковке фальшивая, уже они знают, только пока никому не говорят. Скрывают, понимаешь. Но от нас хрен скроешь.

Артемин усиленно пытался угнаться за мыслью своего собеседника, но удавалось ему это с большим трудом — в глазах у него все расплывалось.

— Вторую икону вроде тоже обнаружили. Кто-то ее подбросил. Кажется, в Калининграде. Что, ничего об этом не слышал? Ну так поинтересовался бы, куда приземлился твой самолет.

Артемин пока предпочитал этим вопросом не интересоваться, хотя и знал, что рано или поздно придется. Предстояло разобраться с хозяином самолета, а он мужик непростой. Артемин понимал, что очень много ему должен в качестве компенсации за все сюрпризы.

— Итак, что мы имеем, — грустно покачал головой Шельман. — Менты и все прочие уже явно в курсах и нас с тобой ищут. Это раз. Но кроме них, нами интересуется и еще какой-то тип, явно не ментовский. Это два.

— Верно, — согласился Артемин. — А что это за тип, как вы думаете?

— Думать здесь не надо. Надо узнать. Узнать и обезвредить. И ты этим займешься, прямо с завтрашнего утра. Проспишься и сразу в путь. Понял?

— Понял, — кивнул головой Артемин. — С иконой полный засып получился?

— На десять лимонов мы уже влетели, — спокойно, но зло промолвил Шельман. — И кое-какая сумма будет вычтена из твоего гонорара в качестве неустойки.

При слове «гонорар» Артемин воспрянул духом. Значит, еще можно было на что-то надеяться.

— Состава, который сделал этот химик, хватит нам для еще одной копии иконы, — вполголоса продолжил Шельман. — А может, и не одной. Остается найти нового покупателя.

— Может, стоит немного подождать? — осторожно спросил Артемин. — Залечь на дно…

— Согласен, — кивнул Шельман. — Действовать будем осторожно. Но и спать в шапку не надо. Пока никто не знает о нашей методе, можно смело обуть пару-тройку лохов. Сейчас мы будем предлагать им икону не по десять лямов, а куда дешевле. Срубим бабло — и на дно!

— А не найдут ли нас на дне эти лохи? Или, вернее, не отправят ли они сами нас на дно Москвы-реки? — резонно заволновался Артемин. Он уже помнил «лохов» из Италии, в России они были еще менее разборчивы в методах установления справедливости.

— Главное, вовремя дать деру, так что не ссы! — Шельман похлопал его по плечу. — Лучшее лекарство от страха — это работа.

Его собеседник уже понимал, к чему он клонит. Шельман явно запланировал распределение ролей. Кто-то заляжет на дно со всеми деньгами, а кто-то отправится на дно Москвы-реки, и Артемин знал, какая роль из этих двух уготована лично ему.

— Яков Исаакович, расскажите мне, что это за состав такой состаривающий, который химик сделал.

— Много будешь знать — скоро состаришься.

— Ну хотя бы в общих чертах, как для идиота.

Артемин старался получить пользу от каждой секунды их общения и вытянуть из знаменитого воротилы как можно больше ценной информации.

— Скажи, а что у тебя в школе по химии было? — вдруг полюбопытствовал Шельман.

— Тройка, — признался Артемин.

— Ну, тогда и рассказывать тебе без толку будет. Все равно ни хрена не поймешь.

— Ну я же вас просил: как для идиота.

— Ладно, попробую, — нехотя согласился Шельман. — Вот смотри. Ты про клонирование что-нибудь слышал, а?

— Ну конечно.

— Здесь тот же принцип. Берется молекула из XIV века, размножается, и в итоге получается такой вот состав. И если аккуратно покрыть им цифровую копию иконы, то отличит только профи.

— И даже рентген-анализом подделку не выявить? — спросил Артемин.

— По идее, умный спец на рентгене увидит много странностей. Но для того, чтобы выявить фуфел, надо провести очень сложный комплексный анализ со взятием проб, а это делают очень неохотно. Дощечка слишком дорого стоит, чтобы от нее кусочки отколупывать.

— То есть верхний слой — почти как во времена Рублева.

— Да, практически идентичный, — подтвердил Шельман.

— А под ним — цифровая копия?

— Ты прав. Умнеешь прямо на глазах.