– Два часа свободной торговли, – пояснил Свиридов. Мы пошли напрямик через торговую площадь, и я с интересом осматривался по сторонам. – Можно продавать что угодно и кому угодно, даже оружие. Ограничений нет, налогов нет.

– А где все… хм… граждане были до этого?

– На смене, где же еще, – пожал плечами лейтенант. – В поселке оставались только больные и недееспособные, но им запрещено выходить из домов до гудка. Комендантский час. В целях безопасности. За всеми мы уследить не можем и на помощь не успеем, случись чего. Все остальные отрабатывали нормочасы. Теперь же до вечернего комендантского часа – личное время. Каждый волен заниматься своим делом.

– Значит, все работают, кроме вас троих?

– Послушай, Максимов, или как там тебя на самом деле, – лейтенант, кажется, обиделся, – ты просто не понимаешь… если случится «Инцидент», – он выделил последнее слово, – то мы окажемся на первой линии защиты. А это все равно что сыграть в русскую рулетку, только в револьвере барабан будет забит полностью. Наша служба и опасна и трудна!

Надо же, помнят еще песню. Ладно, поверю Василию. Хранители поселка, бойцы теневого фронта. Вот только от кого они охраняют покой жителей? И что за «Инцидент» может произойти?…

– Скудно живете. – Я все оглядывался по сторонам, изучая окружающую действительность. – А где же трогганские приборчики? Помнится, имел я дело с парой их изобретений… да и у айвов было полно всяческих технологий. У меня такое ощущение, что тут вокруг все исключительно наше, человеческое…

– Почти все их приборы вышли из строя еще пятьдесят лет назад, – неохотно пояснил Вася. – Я-то тогда не родился еще. Как оно прежде было, знаю только по рассказам. Но ты прав, наша техника работает, как и работала, а все чуждые системы постепенно сломались.

– Даже уодлы? – пожалел я.

– Ты про оружие? Было такое, но давно. Сейчас уже ни у кого нет. А вот стрелковое работает как часы.

– То есть пистолеты, автоматы, винтовки, ручные пулеметы…

– Можешь не перечислять, все это есть в наличии, все функционирует, как и должно. Да и чему там ломаться – чистая механика!

Понятно теперь, почему участок был вооружен исключительно калашами и пистолетами, и даже големы носили российские автоматы, да еще пистолеты с усыпляющими веществами.

– Но кое-что они принесли с собой после перехода, – продолжил лейтенант. – Айвам до сих пор удается ладить с флорой и фауной, и сейды, просочившиеся вслед за трогганами, частично адаптировались и одомашнились за эти годы…

– А что Леа задумала, можно полюбопытствовать? – сменил я тему.

– Понятия не имею, – Свиридов пожал плечами, – но Леа – девушка серьезная. Если сказала – надо, значит, надо.

– Просто она трогганка, а я им не особо доверяю. Всем им. Твари они зубастые, вот кто, и интересы у них отличаются от наших, человеческих, – начал я прокачивать Свиридова на ксенофобские настроения, мысленно почесывая при этом возмущенного Слапома за ухом.

– Ты из этих, из диверсантов, что ли? – Свиридов заинтересованно покосился на меня. Мы уже миновали рынок и свернули в узкий проход между бараками. – У нас за такие речи побить могут, так что язык не распускай.

– В мое время никаких трогганов не было, как и айвов. Только люди – цари природы. Мы сами решали, как нам жить и что делать. А вы тут, как я вижу, развели демократию… толерантность… вот и смотри сам, к чему это привело. Межвидовые связи у них преследуются – значит, были прецеденты! Ты скажи, были? Что за мир, что за время! Никаких алиенов быть у нас не должно. Все они – дьявольские создания. А высшее существо – это человек! Скажу больше, я знаю одного бога, настоящего бога, и он тоже человек, честное слово!..

Свиридов взглянул на меня, как на умалишенного, и даже отступил на шаг в сторону.

– Не разводи только эти настроения у меня дома, а то выставлю за дверь, и делай что хочешь.

Я сделал вид, что согласился. Сам не знаю, зачем я проверял лейтенанта на тему национализма, видно, показалось мне в нем что-то такое-этакое, подозрительное.

– Вот ты говоришь, демократия, – продолжил тему уже сам Свиридов. – Но ты не понимаешь, мы все равны перед тайгерами. Им глубоко плевать, кого убивать, человека, айва или троггана. Запомни одно: попал к тайгерам – и ты мертвец. Спасения нет.

– Это я запомню, – пообещал я.

– Мы пришли.

Перед нами находился стандартный двухэтажный барак – таких много было вокруг. Казалось, сильный порыв ветра должен был снести строение напрочь, но я помнил, что подобные бараки стояли и у нас десятилетиями, переживая один строй за другим, и только к нулевым годам их окончательно снесли, да и то время от времени они еще встречались в городском ландшафте дальних районов.

Дверь в подъезд была закрыта, точнее, перекрыта толстыми древесными корнями. Лейтенант, не задумываясь, пнул по ближайшему отростку, и корни стремительно подались в стороны, освобождая проход. Видел я уже такие корни – в прошлом они защищали дома айвов. Значит, как и сказал Свиридов, вампирам удалось прихватить с собой кое-какие умения из прошлого.

– У меня своя комната, но кровать только одна, так что спать будешь на полу, – предупредил лейтенант, поднимаясь по лестнице на второй этаж. – Удобства общие на этаже. Кухня тоже. Но ты никуда особо не суйся, сиди в комнате.

– А соседи поверят, что родственник приехал, вот так, без вещей, без подарков, и никого на огонек не позвали встречу отметить?

– Поверят. Сюда, в Мирный Путь, по своей воле никто не приедет. Даже если подумают, что ты прячешься от кого-то, тебе только посочувствуют, что выбрал подобное место для бегства. Тут у нас не курорт.

– Да уж, на Сочи не похоже, – вздохнул я, поежившись от холода.

– В Сочи, между прочим, нынче тоже не сладко, но город хотя бы не закрыт, как остальные, просто разбились по районам и как-то держатся.

Дверь в квартиру лейтенант открыл, приложив правое запястье к специальной дощечке справа. Корни споро уползли в стороны.

– На тебя не настроено, так что из дома не выходи – вернуться не сумеешь, – предупредил лейтенант.

Квартира, в которой жил Свиридов, была типичной коммуналкой, вот только первые три двери отличались друг от друга цветами. Некогда яркие, а теперь выцветшие на свету, с поколупанной краской, но еще различимые: синий, зеленый и красный.

– Санузел, – пояснил Вася, проходя мимо дверей. – Синий – наш, зеленый для ящеров, а красный – айвовский. Смотри не перепутай!

Я пригляделся к дверям, на каждой из них в верхнем правом углу был нарисован треугольник, таких же цветов: синий, красный или зеленый. Сразу можно было понять, кто и где проживает. Одна из дверей напротив отворилась, – синий треугольник, человек, подметил я. В коридор высунулась седая сонная голова.

– Вась, ты вернулся уже? А принес чего?