Я очень стараюсь все объяснить. Выразить чувства. Искренне. Честно. Ничего не утаивая. Замолкаю. Судорожно перевожу напрочь сбитое дыхание.

— Я вижу, ты любишь его, — наконец выдает отец.

— И он тоже, — нервно закусываю губу. — Он меня до безумия любит. Именно эти чувства и побудили его занять позицию вожака, вытеснить родного отца из клана.

— Допустим, — неопределенно мотает головой.

— Папа, ты против наших отношений, я понимаю, трудно такое принять и…

— Ты знаешь, как умерла твоя мама? — обрывает. — Твой муж рассказал об этом?

— Н-нет.

— Спроси у него, — говорит хрипло. — Спроси, а после сама скажешь, можно ли такой поступок простить. И пусть он сам в той казни не участвовал. Очень надеюсь, что не участвовал. Были другие. Много других. Его отец. Его братья. Родня.

— Подожди, папа, — сглатываю. — Ты разве знаешь об этом? Откуда? Ты никогда не упоминал.

— Его отец рассказал, — кривая усмешка играет на губах, горечь в словах ощутима на физическом уровне. — Ох и много же он мне рассказал. А я уже ничего не мог сделать. Боялся за вас с Олегом. За моих детей. Против их проклятой семьи я бы не выстоял.

— Что там произошло? — холодею. — Что они сделали?

— Твой супруг должен открыть тебе правду.

— Папа…

— А потом ты поймешь: я никогда не сумею их простить. Никогда! Возможно, тебе легче. Возможно, потому ты и впустила этого зверя в свое сердце. Но Олег прав. Он хищник от рождения и другим не станет. Он и тебя однажды разорвет на части, когда играть с тобой наскучит.

— Ты не веришь в его чувства, — сдавленно выдыхаю.

— Верю. Почему нет? Я знаю, что у него много самых разных чувств к тебе. Только это никак не относится к любви. Придет день — он тебя загрызет. Не по своей вине. Нет. Тут просто скажется природа.

Я не ждала, что моя семья сразу примет Рустама. Слишком много ненависти было между нами в прошлом. Крови пролито немало. Я понимала, что отец такому повороту событий не обрадуется. Даже помощь с оплатой операции воспринималась им как нечто негативное. Очередной способ укрепить власть, продемонстрировать превосходство. Так уж повелось, что Ахметовы давно помогали нам, поддерживали, чтобы собирать кровавую дань.

Мне было пять лет, когда мой дядя убил сестру Рустама. Расправился с невинной девушкой самым жутким и жестоким образом, записал все это чудовищное зрелище на видео. Она не была его первой жертвой, но стала последней в списке кошмарных убийств.

Вот и начался реальный ад для нашей семьи. Никто из нас не подозревал о том, какими делами промышляет дядя. Никто не догадывался. А он умудрился втянуть в свои безумные игры мою маму. Подставил ее под удар.

Ахметовы пришли в наш дом ночью. Им было мало страданий главного виновника. Они жаждали кровной мести. Желали наказать всех нас. И у них получилось мастерски.

Ахметов-старший установил чёткий порядок взыскания долга. Каждое наше поколение будет платить, отдавать одну женщину взамен убитой девушки из их семьи. Первой стала моя мама. Второй должна была стать я, но в итоге избежала кошмарной участи.

Рустам и вовсе позаботился о том, чтобы навсегда прекратить кровавую жатву. Он пошёл против родного отца. Убить его не мог, поэтому постарался иначе решить проблему.

Я горько усмехаюсь. Вспоминаю нашу свадьбу. Глупо думать о таком, особенно сейчас, но я иначе представляла церемонию. Наивно. Не спорю. Сейчас хватает трудностей. Нечего волноваться о ерунде. Но девочка внутри меня очень хочет красивую свадьбу. Сказочную.

Ахметов-старший все умудрился испортить. И я готова поспорить, он снова возникнет на горизонте. Не знаю, как Рустам разобрался с ним на этот раз, но такого ублюдка нелегко угомонить. Кажется, этот больной урод и после смерти продолжит нас преследовать. Его чёрное сердце не выносит чужого счастья.

Мой папа видит в моем муже именно этого ужасного человека. Монстра. Очередного Ахметова. Жестокого и опасного хищника. Дикого зверя.

Он уверен, у Рустама тёмные планы насчёт меня. Изменить восприятие трудно. Да и тяжело смириться с тем, что дочь влюблена в того, с кем идёт вражда.

Мои слова звучат жалко. Слабые оправдания. Ведь я сама ощущаю вину. Осознаю, как сильно предаю близких. Укоряю себя.

Я не могу рассказать всю правду. Не могу объяснить, что мой дядя выполнял заказы тайного ордена. Впрочем, как и Ахметов-старший. Не могу выложить истину о том, от каких психопатов меня спас Рустам. Будь у меня шанс дать весомые доказательства…

Но разве бы это изменило ситуацию?

Папа останется непреклонен. И не важно, какие аргументы я приведу. Пусть он и не реагирует как Олег, не бросается обвинениями, я четко вижу: одобрения нет и не будет никогда. Тут бесполезно говорить и доказывать. Смерть мамы нельзя простить.

Тогда кто я? Так легко все отпустила. Преодолела и двинулась дальше. Любовь к Рустаму перекрыла другие чувства. Выжгла минувшие дни дотла.

Но я не стану сдаваться. Это только начало. Отец увидит и поймёт, как все обстоит на самом деле. Рустам — не самый хороший человек в мире, но он действительно любит меня. Одержимо. Бешено. Как и я его.

Я покидаю клинику в полном раздрае. Пытаюсь собраться, понять, как действовать. Часть меня надеется на лучшее, но без четкого плана тут не обойтись.

Я решаю подумать над этим позже. После разговора с Джеро. Смотрю на экран телефона, проверяю время и понимаю, что не назвала чёткий срок, я просто сказала — сегодня вечером. Обозначила место. И все.

— Я хочу посетить собор без сопровождения, — говорю охране.

— Простите, госпожа, но у нас чёткий приказ…

— Вы остаётесь здесь, — обрываю я. — Снаружи.

Начальник охраны видит непреклонность в моих глазах и больше не спорит. Я понимаю, это их работа и период теперь очень неспокойный. Но не хотелось бы спугнуть Джеро. Я должна поговорить с этим человеком. Речь идёт о жизни Рустама, нельзя рисковать.

А что если моя охрана оборвёт разговор на самом интересном месте? Надо заранее позаботиться о том, чтобы нам никто не мешал.

Автомобиль останавливается вблизи Мариенплац. Дальше продолжаю дорогу пешком. Захожу внутрь собора и сперва создаётся впечатление, будто я ошиблась и вошла не в ту дверь.

Грохочет музыка, которую мое воображение слабо связывает с церковной. Скорее уж это смахивает на тяжелый рок. Но я могу различить звуки органа, просто все выполнено в современной обработке.

Своды собора подсвечены неоновыми огнями. Темно-синими. Алыми. Яркие и сочные цвета сменяются в хаотичном порядке, переливы завораживают. Ощущение, точно я попала на дискотеку, случайно оказалась в ночном клубе.

Оборачиваюсь и смотрю по сторонам. Невольно теряюсь. Здесь всегда так или сегодня особая программа? Может, так привлекают молодёжь? Или я не в курсе традиций?