— Тут не обычный человек заказал, — проговаривает скороговоркой, — Александр Серебряков ее захотел… и раз вы партнеры… я подумал… обычно с этим проблем нет, любая девочка по первому требованию, но он захотел ее… А вы не велели.

— Не велел, — повторяю, переваривая информацию.

— Господин Кац, она сегодня улетела в Европу показы отрабатывать. Я ее от греха подальше.

Прерываю. Чую еще что-то.

— Темнишь ты, говори все до конца.

— Аврора смекнула, что ее заказал Серебряков, угрожала лицо себе искромсать, чтобы не даться и… она бы сделала, чудом успел…

Поднимаю руку. Надоело жужжание мухи. Не жалею. Я ее попробовал. Сложилось так. Не изменить.

— Заткнись, Ридли. Куклу не трогать. Пусть работает. Все в штатном режиме. Свалил отсюда.

Цветочку повторять не приходится дважды.

Внутри нарастает странное чувство. Обостренный. Отточенный годами. Инстинкт, бьющий по сознанию багровым, отдающий адреналином, что по венам гонит кровь, захлестывая резким ритмом сердца, заполняя его ожиданием и предвкушением.

Опасность. Я знаю ее вкус. Запах. Чувствую обостренным чутьем еще до того, как она проявится.

Аврора. Кукла. И единственное, что я хочу сделать. Защитить. Хотя нужно просто свернуть шею.

Не терплю слабостей. Не приемлю. Гашу на корню.

Но она не слабость. Она искушение. Мое.

Вытаскиваю телефон. Звонок и приказ.

— Подойди.

Пара минут и дверь открывается. Встречаюсь с внимательным взглядом Монгола. Сейчас он не Ивана перед собой видит, а Кровавого.

Того, в которого я перерождаюсь, кем становлюсь. Зверя, что живет под моей кожей, и которого выпускаю в секунды ледяного бешенства.

— Серебрякова на ковер зови.

Кивает. Хочет развернуться. Сцепляюсь взглядом.

— И, Палач. За куклой слежку поставил?

— Да.

Кулаки сжимаю со всей силы. Не отпустило.

Аврора. Страстная тигрица. Я хочу ее. Решение принято. Оружие взведено и выстрел все-таки звучит:

— Привезти девчонку ко мне.

Аврора

Как же я голодна. Как же я хочу есть.

Это единственная мысль, которая бьется в мозгу, пока я выхожу из аэропорта к ожидающей машине. Вспышки фотокамер ослепляют, папарацци не отпускают.

— Аврора! Аврора! Вы стали провозглашенной Музой показа итальянских гениев моды! Как вам в новом статусе?!

— Замечательно! — улыбка и неизменные черные очки на глазах — единственная защита для воспаленных глаз от непрерывных бликов.

Наверное, скоро живот прилипнет к позвоночнику. Почти месяц тяжелого графика позади, и не помню уже, который день я не могу ничего в себя затолкать, кроме как проклятую воду с лимоном!

От которой меня уже тошнит!

Быть моделью труд. Это мой заработок. Мое лицо, тело…

На неделе моды строгие правила для выхода на подиум, пришлось пойти на экстренные меры, чтобы втиснуться в очередной шедевр высокого искусства.

— Аврора, вы считаете свой успех заслуженным?

Не сбавляя темпа, иду к ожидающей наглухо тонированной машине, перед которой стоит мужчина в форме водителя и с моим именем на карточке ожидания.

— Более чем, — кивок и уверенность в каждом жесте.

Меня нещадно мутит. Голод. С ним невозможно сжиться и привыкнуть к нему тоже.

И да. Лучше думать о насущном, чем вспоминать Ивана. Он как зверь живет во мне и с каждой секундой все более рьяно огладывает мои кости, выжирает плоть.

Я все никак не могу заставить себя забыть проклятого русского и слова Ридли о том, что женщины для него в основном разовые — неприятно колют.

Дохожу до мужчины в летах в сером костюме и форменной фуражке.

— Здравствуйте.

— Прошу, мисс Майз.

Открывает передо мной дверь, сажусь и отворачиваюсь от журналистов, продолжающих тыкать камерой в окно, желая до последнего получить кадры супермодели. Автомобиль сразу же отъезжает, снимаю очки и откидываюсь на сиденье. Настолько устала, что от моего восприятия ускользает момент, что встречающий меня мужчина и водитель не одно и то же лицо.

Дверь мне открыл один, а за рулем сидел другой. Замечаю, как автомобиль пропускает поворот.

— Вы не туда свернули, — проговариваю заказанному водителю, и смотрю, как позади остается еще один разворот в нужную сторону.

— Вы меня слышите?! — повышаю голос и, наконец, смотрю на мужчину во всем черном, что уверенно держит руль, ловлю его взгляд в зеркале заднего вида и меня царапает ужасом.

Как не заметила сразу этот широкий темноволосый затылок и бритый висок?!

— Монгол… — шелестом падает с дрожащих губ.

— Запомнила, — отвечает удовлетворенно и я слышу голос мужчины, очень глубокий, бархатный, с тягучей ноткой.

Еще один взгляд раскосых глаз через зеркало и сердце останавливается. Мне кажется, что я сейчас в обморок падаю. Затяжной. Длительный. Чертов кошмар.

— Останови.

— Нет.

Бросаюсь к ручке, дергаю в глупом порыве выскользнуть из летящей по дороге машины. Боязнь неизбежного заставляет забиться в истерике.

— Успокойся, малышка. Все хорошо. Ты в безопасности. Навредить себе не дам. Уж прости.

Опять этот голос. Уверенный. Спокойный. Он действует совсем не успокаивающе. На рефлексах набрасываюсь на водителя. Мне плевать, что машину слегка заносит и мужчина едва не въезжает в бетонное ограждение. Я бьюсь за свою жизнь, царапаюсь, кричу.

Водитель резко тормозит. Визг шин просто жуткий. Меня бросает на него. Ловит сильными руками. Разворачивается корпусом ко мне, и я вижу на шее и лице кровавые борозды от моих ногтей.

А когда смотрит своими темно-карими с примесью зелени глазами, холодею.

— Ноготки бы подпилить тебе, — улыбается слегка, обнажая белые массивные зубы, а я в каждом его жесте угрозу чувствую. — Смотрю, ты любительница экстрима?

— А я смотрю, для таких, как вы, людей похищать в порядке вещей!

Шиплю, пытаясь отпрянуть, но теплая рука держит крепко, а я понимаю, что зависла настолько близко от лица мужчины, что вижу, насколько у него длинные ресницы и росчерк на брови прослеживаю. Я сейчас имею возможность вблизи оценить всю варварскую, дикую, необычную, неправильную красоту мужчины. Непозволительно просто.

— Отчаянная… — проговаривает, чуть растягивая слова, — мы на месте, малышка. С тобой Иван говорить будет.

Когда слышу имя, паника меня отпускает. Почему-то в салоне явственно слышен мой облегченный выдох, хотя так не должно быть.