— Нет, не пойду и его не отдам, — слова Вигдис едва пробились сквозь шум в ушах. — Пока его не осмотрит целитель.

— Так печетесь о здоровье наемника?

— Да. Если бы не он, я была бы уже мертва.

Гуннар кое-как сел, потянулся к затылку. Пальцы коснулись теплого и липкого. Здорово его достали. Чем? Оглядываться пришлось медленно и осторожно, при каждом движении головой казалось, что в черепушке плещется ядовитая жижа. Поленом приложили — вон к тому дому дрова подвезли, а перенести их на задний двор или в чулан хозяева не успели. Расскажи кому — засмеют.

— Вы знаете, где мой дом. Я буду там или в лечебнице Эрика. Скорее всего, у себя. Всего доброго, господа.

Стражники спорить не стали. То ли не захотели связываться с одаренной, то ли знали, чем чреваты сильные удары по голове и опасались, что придется блевотину Гуннара со своей одежды отчищать, то ли все сразу. Вигдис, оглядевшись, подозвала уличного мальчишку — такие в любое время суток сбегаются на дармовое развлечение, дала монетку. За Эриком послала. Ну и зачем, спрашивается, человека дергать, как будто в первый раз по голове прилетело. Она и сама прекрасно с такими вещами справляется, доводилось видеть.

Гуннар подобрал меч — хорошо хоть рядом положила, а не на грудь, как покойнику. Медленно поднялся, жестом отстранив Вигдис, кинувшуюся подхватить под локоть. Сам дойдет, недалеко. Вроде шатать перестало, и тошнит меньше, хотя голова по-прежнему болела и ломило глаза, словно их кто-то хотел выдавить изнутри. Еще и нос наверняка набок свернут. Будь Гуннар чуть более суеверен, поверил бы в порчу или что-нибудь подобное, уж слишком много на него сыпалось шишек в последние дни.

— Пойдем, — сказала Вигдис. Добавила едва слышно. — Прости меня.

Он качнул было головой, мол, не стоит, что вышло — то вышло; но снова замутило, пришлось остановиться и несколько раз медленно и глубоко вдохнуть. Помогло так себе, и все же получилось разжать зубы и выговорить.

— Ничего. Лучше так, чем одну бы поймали, — и прежде, чем она начнет спорить и каяться, добавил. — А откуда взялся болт?

Вигдис хмыкнула, сунула руку в складки юбки и извлекла самострел. Тут же спрятала обратно. Занятно. Привязанные к поясу карманы под ее юбкой Гуннар видел не раз, но никогда не задумывался, что же в них может быть.

— И что там еще лежит? — поинтересовался он, почти забыв про головную боль.

На самом деле — что угодно. Руни рассказывал, как-то у одной особы при обыске нашли под юбкой три курицы со свернутыми шеями, стащенных со двора соседки.

— Мелочи. Пара ножей, иголка с ниткой, два бинта и мазь на воске и живице — знаешь, какую Эрик готовит, мелкие раны заклеивать.

Кивать Гуннар поостерегся:

— Знаю.

Он и сам такую с собой брал, когда с нанимателями уезжал, но по городу не таскал. И, пожалуй, зря, если и дальше так дело пойдет… Ладно, это потом, сейчас не свалиться бы. Голова болела все сильнее, и снова начало мутить.

Эрик ждал их на ступенях дома Вигдис. Быстро мальчишка обернулся. Или сам Гуннар еле плелся, потеряв счет времени.

— Ты специально, чтобы я без дела не заскучал? — сказал Эрик вместо приветствия.

— Он тут ни при чем, — сказала Вигдис. — Это я… Точнее, отряд Сигрун.

— Настолько глупы оказались? — изумился лекарь, подставляя локоть. Гуннар спорить не стал, оперся. Поинтересовался против воли:

— Почему глупы? Расклад был в их пользу.

— Потому что они мертвы, а вы оба живы. Я бы не назвал это в «их пользу».

— Повезло.

— Везения не бывает.

Спорить не хотелось. Вспыхнувший свет резанул по глазам почти до боли. Гуннар позволил усадить себя в кресло, и даже не стал спорить, когда Эрик сам снял с него амулет. Хочет на миг лишиться дара — его дело.

— Кровит в полость черепа. — сказал он. — Видишь?

Вигдис кивнула.

— Хорошо, что я за тобой послала. Сама бы не увидела.

— Увидела бы. И не беспокойся, все обойдется.

На миг голова заболела еще сильнее, и едва не вывернуло во второй раз, а потом мир прояснился. Ушла дурнота, перестало звенеть в ушах. Спать только захотелось, но это обычное дело. Засвербело в носу, Гуннар чихнул. Пощупал, вроде кости на место встали. Да, дышать стало легче. И вообще, почти как новенький.

— Иногда мне хочется запереть тебя в подвале, — произнес Эрик, наблюдая, как Гуннар возвращает на место амулет. — Просто чтобы знать, что ты больше ни во что не вляпаешься. Но ведь и там найдешь способ шишек насобирать.

— Да, мне, знаешь, очень нравится получать по голове, — огрызнулся Гуннар. — В следующий раз можешь не приходить.

— Извини, я не хотел обидеть. Пытался посочувствовать — он развел руками. — Впрочем, с нашим образом жизни едва ли получится закончить свои дни в мягкой постели в окружении рыдающих родственников.

Гуннар кивнул. Это он знал и сам.

* * *

Несколько дней пролетели незаметно. Гуннар по-прежнему не собирался оставаться приживалкой в доме женщины, но приглядеть за ней было нужно. И он честно следовал за Вигдис везде — на рынок вместе с поденщицей, в «Шибеницу», где тихо сидел в углу, потягивая пиво. Иногда болтал с другими мечами, скучающими в ожидании нанимателя, иногда перекидывался парой слов с торговыми людьми. Да, работу ищет, но не голодает, поэтому волен перебирать харчами. Через две недели? В столицу? Можно, если о плате договорятся. Обратно тоже вместе, или самому добираться? Если самому, тогда дороже. Э, нет, найдет ли он, с кем из столицы возвращаться — еще вилами на воде писано. Знает ли он кого-то, кого мог бы посоветовать? Да вон, за тем столом сидят — Риг, Флоки и Кольв, отличные ребята. Если что, они еще кого подскажут, полдюжины мечей набрать нетрудно. Дар? И в самом деле, сейчас здесь мало одаренных стало… болтают всякие гадости. Нет, за сплетнями — это не к нему. Посоветовать? Что, правда, так и говорят: Гуннар Белобрысый якшается с одаренными и те его за равного держат? Занятно. Вон, у Вигдис спросите, она знает. Еще кто-то? В доме Эрика Лекаря, Ингрид Молчунья, его женщина. Но она как-то обмолвилась, что столицу не любит, так что едва ли… Само собой, за спрос денег не берут, так что кто ж вам запретит поговорить? Да, лекарь порой и сам в сопровождении ходит, но это тоже у него надо спрашивать.

Отряд Скегги распался после того, как сам Скегги исчез, а второй одаренный погиб. Но поговорить с парнями Гуннару все же удалось, правда, ничего толком не выговорил. Все было как всегда: посидели, выпили. Пили много, под разговор о том, что за ужасы творятся, и кто бы мог подумать, что Белобрысый… тут рассказчик осекся, добавив, мол, без обид, никто ж не знал, это потом Творец сказал свое слово… Словом, в тот злополучный вечер набрались изрядно, Гест первый ушел, сказал, сговорился с какой-то бабой. Нет, никто не знал с кем. Расспрашивали, как не расспрашивали, только улыбался хитро. Дескать, лакомый кусочек, да только пока не слышно, чтобы кто-то надкусил. Расскажет. Потом. И кто, и какова… И больше живым его не видели.