Мато идет к лотку, в котором продают генномодифицированные овощи. Длинные, витые бобовые стручки со странной полупрозрачной оболочкой свалены в кучу рядом с разноцветными грудами картофеля. Нам навстречу выходит девушка. Она явно генетик со смуглой, до странности гладкой кожей, которая блестит на солнце и пересекается прямыми тонкими линиями на суставах. У нее длинное, нескладное тело и изящно вылепленное лицо. Она напоминает ожившую куклу. В подвеске, висящей на ее шее, содержится идентификационный глиф, который тут же распознает моя панель, и перед глазами появляется ее общедоступный профиль, пол и имя. Рэйн.

– Мато, – с улыбкой приветствует она. – До меня доходили слухи, что ты вернулся. Давненько не виделись.

– Как быстро распространяются новости, – обнимая ее через стол, говорит он. – Рэйн, хочу познакомить тебя с Катариной.

– Я знаю, кто она.

Я протягиваю свою руку. Она крепко сжимает ее и трясет, ее кожа холодная, гладкая, как у кожаного изделия.

– Я рад, что нашел тебя, – говорит Мато. – Вообще-то я хотел заключить с тобой сделку.

– Да? – спрашивает она, а затем проводит пальцами по чему-то квадратной формы, лежащему на столе.

Оно начинает трястись от ее прикосновения, и я вздрагиваю. Мне не показалось. Это кусок бледного мяса, увеличенного до размеров и формы потертого пластикового контейнера, стоящего рядом. Его покрывает слой светло-розовой и жутко морщинистой кожи, на которой видны тоненькие волоски. Рэйн замечает мой взгляд.

– Мы называем их киломит. Это плацебо, без вируса и с минимальным количеством нервных волокон. Просто удобный для хранения белок. – Она поднимает бледный продолговатый кусок и, повертев его в руках, протягивает мне.

Я отступаю:

– Нет, спасибо.

– Предпочитаешь настоящее? – спрашивает она. – Нравится, когда еду готовят из того, что должно было умереть за тебя?

– Я не ем мясо, – говорю я.

Рэйн улыбается:

– Так я тебе и поверила. А как ты получала иммунитет?

– Ну, за исключением этих случаев.

Она перекладывает киломит с руки на руку.

– А их можно заразить с помощью шприца. Главное, убедиться, что вирус взят от зараженного на второй стадии.

Мои глаза расширяются:

– Это человеческое?

– По большей части.

Рэйн кладет трясущийся кусок обратно на стол, и я еле сдерживаю дрожь. Она поворачивается к Мато:

– Так что тебе нужно?

Он тянется к рукаву, чтобы показать ей след от долгоносика, но замирает и оглядывается через плечо.

Я поворачиваюсь вслед за ним. Джип на том же месте, а рядом с ним стоит Коул с винтовкой в руках, наблюдая за автобусом, который только подъехал. Из него медленно вылезают люди с чемоданами и сумками, а кто-то из них принимается спорить с охранником на блокпосте. Их лица закрыты очками и противогазами, которые часто встречаются на таких рынках, но здесь никто больше их не носит.

«Картакс» еще не объявил о мутировавшем штамме, поэтому люди уверены, что они в безопасности, раз у них есть вакцина.

Я перевожу взгляд на Коула. Он пробирается сквозь толпу, направляясь к нам. Когда крики возле автобуса становятся громче, Рэйн достает дробовик из-под прилавка. Все на рынке замирают, откладывают дела и поворачиваются к прибывшим. Коул ускоряется, а его глаза заливает чернота. Мой желудок сжимается. Люди устремляются к блокпосту, навстречу прибывшим.

Несколько секунд я не понимаю, что происходит, а потом вижу ее.

Женщина. Молодая, в камуфляжной куртке и обрезанных шортах, с зачесанными назад темными волосами. Лицо и обнаженную кожу ног покрывают черно-синие синяки. Она с остекленевшим взглядом кричит на охранников блокпоста и размахивает руками. Ее поддерживают люди в противогазах. Наверное, это друзья или члены семьи, которые привезли ее сюда, чтобы ей помогли.

И не задумались, что привели зараженную женщину в толпу людей.

Я делаю глубокий вдох и, ощутив едва уловимый серный запах, зажимаю нос. Становится понятно, почему так изменилась атмосфера на рынке. Почему слышны повышенные голоса. А люди бегут за прибывшими в противогазах. Это гнев. Запах от женщины распространяется на толпу. Даже зажимая пальцами нос, я чувствую, как во мне просыпается ответная реакция.

Хотя ее не должно быть.

У этой женщины явно первая стадия. Тут невозможно ошибиться, ясно по черно-синим пятнам на ее коже. Это первый признак инфекции, ко второй стадии они становятся желто-зелеными. Такого запаха не должно быть сейчас. Удивительно, что она вообще ходит. Она должна валяться в лихорадке, а не драться с охранниками Энтропии. Я оглядываюсь на Коула и, схватив Мато за руку, оттаскиваю от прибывших, но людей очень много, а гнев расползается быстро. В такой толпе это очень опасно. Реакция может разгореться, как лесной пожар, и тогда все накинутся друг на друга, а не только на зараженных.

Если мы не уберемся отсюда в ближайшее время, то окажемся в их числе.

– Пошли! – кричу я, утаскивая Мато сквозь толпу навстречу Коулу и старательно зажимая второй рукой нос.

Мимо меня к блокпосту проносится мужчина, чуть не сбивая меня с ног. Крики становятся громче, а толпу постепенно охватывает бешенство.

– Нам нужно вернуться к джипу, – уговариваю я.

Мато тоже зажимает нос, но я вижу, как его тело дрожит, поддаваясь гневу. Коул бежит ко мне, расталкивая людей и что-то крича, но мне его не слышно. Я протискиваюсь мимо прилавка, который завален сломанными генкитами, и, распихивая всех локтями, пробираюсь сквозь толпу. Но тут женщина хватает меня за запястье, впиваясь ногтями в кожу.

Уже слишком поздно. Люди начали набрасываться друг на друга.

– Коул! – кричу я, отталкивая женщину. Мне приходится убрать руку от носа, и запах тут же прошибает меня. – Дубинка!

Не знаю, слышит ли он меня. Женщина рычит и отстает, но ее место занимают другие, хватая меня за лицо и футболку. Я вскидываю руки, чтобы прикрыть глаза, и оборачиваюсь в поисках Мато. На другой стороне рынка инфицированная женщина вырывается из рычащей толпы. Ее панель мигает, на теле видны кровоточащие укусы, на ее ногах и руках множество ран, а по шее струится кровь.

Меня охватывает ужас, когда она выпрямляется, вздрагивает и запрокидывает голову назад.

А затем воздух сотрясает взрыв.

Ударная волна врезается в тело, и я падаю на землю. Рынок накрывает вздымающаяся стена пыли, опрокидывающая столы. Еда, запчасти и поломанные генкиты взлетают в воздух. Зонтики срываются с держателей и катятся по песку, а автобус заваливается набок. Я поднимаю руку и инстинктивно закрываю нос и рот, но это облако совсем не похоже на алую дымку, которую я привыкла видеть. Оно не устремляется в небо мелкими капельками, не разносится по ветру.