– Тебе сейчас не до этого, – все еще колеблясь и продолжая стоять на ногах, проговорила Лиля. Глазами она все еще косилась на дверь.

– Ну, времени у меня полно! – усмехнулся он. – На работу ходить не надо – Толмачев постарался.

– Кто такой Толмачев?

– Председатель Комиссии по этике. Так что, я тебя слушаю.

Решившись, Лиля с опаской опустилась на одну из подушек, словно боясь, что она может выскочить из-под нее.

– Пациенты жалуются, что обезболивающие не помогают, – начала она.

– Это из-за ограбления? Не хватает препаратов?

– Да нет, в том-то и дело, что хватает – сама не пойму, что происходит!

– И что, прямо все жалуются?

– Нет, не все, но жалоб все больше!

– На какой-то отдельный препарат или на все разом?

Лиля растерялась.

– Ой, я даже не спрашивала... А надо было, да?

– Конечно, надо: если проблема в отдельно взятом препарате, то, возможно, поставщик сбагрил нам фальсификат.

– Завтра же выясню! – пообещала Лиля.

– Если так, – продолжал Кай, – то срочно нужно переводить больных на другие препараты той же группы. Лучше тебе с Никодимом поговорить.

– Да я пыталась! – вздохнула девушка. – Он сейчас находится под очень большим прессингом – ты ведь знаешь, что в больнице проверка по поводу ограбления склада?

– Они считают, что был сговор?

– Похоже на то.

– Да, бедный Никодим... Мало ему этих проблем, так еще и Комиссия по этике жаждет моей крови и трясет его!

– Никодим тебя не сдаст, – убежденно заявила Лиля.

– Да знаю я, знаю, только его слово против слова этого Толмачева, похоже, ничего не значит: не понимаю, почему он так хочет меня сожрать?

– Даже не догадываешься?

– Ни в одном глазу... Это все, о чем ты хотела поговорить?

– Честно говоря, не совсем. Я тут кое-что узнала. Это касается твоей пациентки.

– Какой именно?

– Той, которую мы обнаружили мертвой.

– А-а-а... И что с ней? Там, кажется, все ясно – передоз, что неудивительно, учитывая, какое количество наркоты обнаружилось у нее на столе! Кстати, в этом меня тоже обвиняют, представляешь? Оказывается, это я снабжал ее медикаментами!

– А ты снабжал?

– Шутишь? Да там на целую роту хватило бы!

– Тогда им вряд ли удастся это доказать, ведь рецептов, подписанных тобой, не существует?

– Ты сказала, что что-то выяснила?

– Да. Понимаешь, это трудно объяснить, но в тот раз я обнаружила среди лекарств одну брошюру...

– Да это нормально: пациенты вроде Жихаревой постоянно находятся в поиске «чудодейственных» средств, которые могут их вылечить. Кто станет их обвинять – не приведи господь иметь такие проблемы!

– Да в брошюре не про «средство» вовсе! Там про организацию под названием «Святой источник», которая якобы помогает таким больным.

– Что-то типа анонимных алкоголиков?

– Нет. Мадам, которая находится во главе этой организации, утверждает, что лечит от самых тяжелых заболеваний, включая онкологические.

– Ну и флаг ей в руки!

– Погоди, не смейся! Я сходила туда.

– Ты? – Глаза Кая стали почти круглыми, как у всех европейцев. – Зачем?

– Даже не знаю. Может, мне хотелось понять, почему твоя пациентка решила свести счеты с жизнью?

– Разве не понятно? – пожал плечами Кай. – Устала она. Долго держалась, боролась... А потом просто устала.

– Мне кажется, что ты слишком узко мыслишь! – тряхнула кудряшками Лиля. – В любом случае, я не пожалела о своем визите. Более того, я намерена еще разок наведаться в «Святой источник».

– И что же это тебя так заинтересовало?

– Понимаешь, они просто так к себе посторонних не пускают – вот что самое странное! Для того чтобы попасть в организацию, необходимо предъявить историю болезни, медицинскую карту или что-нибудь еще, подтверждающее диагноз.

– А ты-то как туда попала – сперла карту одного из пациентов?

– Нет, мамину отнесла.

– Твоя мама – онкологическая больная?

– Да. Вернее, была – она умерла, когда я поступила в институт.

Кай не сказал привычное «извини» или «мне очень жаль» – так обычно реагируют люди, далекие от этой проблемы. Он вообще ничего не сказал, только Лиле показалось, что его глаза потеплели – всего на одно мгновение, такое короткое, что она могла и ошибиться. Возможно, ей просто хотелось думать о Кае лучше, чем он есть на самом деле? Она знала, что хирурги – народ циничный и жесткий, по-другому в этой профессии просто не выжить. Что уж говорить об онкохирурге, для которого смерть – обычное дело. Более того, смерть, как правило, является логическим завершением лечения.

– Так вот, – сказала Лиля после паузы, – в этом «Святом источнике» происходят весьма интересные вещи. К примеру, Надежда Услада.

– Кто-кто? Что еще за услада?

– Это у нее фамилия такая или, может, псевдоним. Даже почти наверняка псевдоним – уж больно странно звучит! Судя по дипломам, которыми там все стены увешаны, Надежда Услада является магистром каких-то там наук каких-то там академий. Если я правильно поняла, лечит она при помощи воды, которую «заряжает» от икон...

Лицо Кая приобрело такое выражение, словно его сейчас вырвет, и Лиля поторопилась продолжить:

– Понимаю, звучит не очень...

– Не очень?! Да эту тетку надо... На костре ее надо сжечь – за колдовство, мошенничество и... Да как ты вообще можешь с ней разговаривать?!

Во второй раз в жизни Лиля видела, как эмоции Кая вырвались наружу. Глаза его превратились в две узкие щелочки, сквозь которые полыхало желтое пламя, губы сжались в ниточку, а брови, обычно далеко отстоящие друг от друга ввиду широко посаженых глазниц, почти сошлись на переносице.

– И сколько же, позволь спросить, стоит это чудодейственное лечение? – сквозь зубы проговорил Кай.

– Я пока не во всем разобралась, но Услада требует от своей паствы приносить золотые и серебряные украшения.

– Паствы?

– А что? Во всяком случае, это место здорово похоже на церковь – не православную, конечно, но то ли методистскую, то ли...

– ...сайентологическую, да? Или как их там – Свидетелей Иеговы?

– Ну да, что-то вроде. Там повсюду иконы, свечи... И туда не попадешь просто с улицы: охрана бдит и пропускает только по предварительной записи и после предъявления документов о заболевании, как я уже говорила.

– И она берет золото в качестве платы?