– Может, все не так просто, как нам казалось? Я имею в виду, что мы подписали договоров на три тысячи долларов и при этом понятия не имеем, что делать дальше.

– Зато у нас выдался хороший день, не всегда будет так везти. Замечательная вещь это дорожное движение, оно перемалывает огромное количество народу.

– Спасибо Богу за них.

– Бесперебойная поставка.

– Знаешь, а ведь это все безумие. И совершенно ненадежно.

– Твоя правда, но такой рэкет может длиться долго. И он, безусловно, лучше, чем то, что у нас было.

Марк сделал глоток, шумно выдохнул и закрыл глаза.

– Дороги назад все равно нет, – сказал он. – Мы нарушили слишком много законов. Несанкционированная практика. Уклонение от налогов. И, полагаю, какие-то статьи трудового законодательства. А если мы присоединимся к коллективному иску против Свифта, можно и это добавить к списку.

– У тебя есть сомнения? – спросил Тодд.

– Нет. А у тебя?

– Нет. Но меня беспокоит Зола. Порой у меня бывает такое ощущение, будто мы силой втянули ее во все это. Сейчас она очень уязвима и напугана.

Марк открыл глаза и вытянул ноги.

– Это правда, но, по крайней мере, сейчас она чувствует себя в большей безопасности. У нее есть надежное укрытие, а это важнее всего. Она стойкая девушка, Тодд, ей пришлось пережить больше, чем мы можем себе представить. И сейчас она там, где сама пожелала быть. Она нуждается в нас.

– Бедная девочка. Сегодня вечером она встречалась с Рондой и сообщила ей, что хочет взять академический отпуск на один семестр, что не может сейчас сосредоточиться на занятиях в юридической школе и на адвокатском экзамене. Ей показалось, что подруга купилась. А я поговорил с Уилсоном и сказал ему, что мы с тобой в конце концов вернемся к занятиям, но нам нужно время, чтобы прийти в себя. Он огорчился, но я заверил его, что с нами все в порядке. Может, эти двое теперь оставят нас в покое?

– Если мы будем их игнорировать, они скоро о нас забудут. У них есть дела поважнее.

– Так же, как и у нас, – наши новые карьеры. Теперь, когда у нас есть клиенты, придется оказывать им услуги. Мы обещали этим людям избавить их от тюрьмы и снизить суммы штрафов. Но если у нас не всегда получится выполнить обещания, то, заметь, мы будем не первыми адвокатами, которые слишком много сулят. Возьмем гонорары и пойдем дальше.

– Ты говоришь как настоящий уличный шулер.

– А это и есть теперь моя работа. Все, иду спать.

Этажом ниже Зола тоже не спала. Она сидела в своей хлипкой кровати, подложив под спину подушки и укрыв ноги пледом. В комнате было темно, свет исходил только от экрана ноутбука.

Ее долговым советником была женщина по имени Тилди Карвер, которая работала в сервисной компании ЛоунЭйд неподалеку от Чеви Чейза. На протяжении всей учебы Золы мисс Карвер была очень любезна, но по мере приближения к окончанию юридической школы тон ее менялся. В тот день, когда Зола сидела в зале суда и делала заметки, она получила еще одно электронное письмо от мисс Карвер:

В надежной безопасности своего нового убежища Зола не отрываясь смотрела на «общую сумму долга» и качала головой. Ей все еще трудно было поверить, что она добровольно ввязалась в систему, которая позволяла таким, как она, занимать столь крупные суммы, притом что мысль о возможности их возврата была просто абсурдом. Конечно, теперь ей не нужно больше беспокоиться о возврате долга, но и ее новое положение тревожно. Это неправильно – просто сбежать и свалить всю вину на систему.

Ее партнеры понятия не имели о том, насколько велик ее долг. Они знали, что Зола занимала законные суммы, выплачиваемые правительством, и невинно полагали, что любая программа, финансируемая Конгрессом, должна быть обоснованной и приемлемой. Теперь они ничего и не узнают, что немного утешало.

Она напечатала:

Она слышала шаги у себя над головой и знала, что партнеры не спят. Выключив ноутбук, Зола растянулась под одеялом. Она была благодарна за то, что у нее есть это маленькое убежище, за то, что не надо бояться внезапного стука в дверь. Первая их квартира, которую она помнила, была не намного просторней теперешней. Она и двое старших братьев делили крохотную спаленку. У мальчиков была двухъярусная кровать, а она спала рядом на раскладушке. Родители находились за стеной, в другой тесной спальне. Она не сознавала тогда, что они бедны, что постоянно испытывают страх и по закону их там быть не должно. Несмотря на все это, их дом был счастливым местом, в котором было много смеха и радости. Ее родители трудились на разных работах в разное время, но так, чтобы один из них всегда находился дома. Если же это не удавалось, помогала какая-нибудь соседка по коридору, которая готова была присмотреть за детьми. Дверь их квартиры почти не закрывалась, и люди, жившие в том же доме, постоянно приходили и уходили. Кто-то всегда готовил еду, и по всему коридору разносились пряные ароматы. Еда была общей, как и одежда и даже деньги.

И все трудились. Взрослые сенегальцы пахали с утра до ночи, не жалуясь. Золе было двенадцать лет, когда она осознала, что над ее миром нависает черная туча. Одного их знакомого арестовали, отправили в центр временного содержания и в конце концов выслали. Это нагнало страху на остальных, и ее родители снова сменили место жительства.

Она думала о родителях и брате в любой час суток и обычно засыпала со слезами на глазах. Ее будущее было неопределенно, но все равно не шло ни в какое сравнение с их положением.

Королем среди всех действующих лиц рекламных щитов в округе Колумбия был адвокат по деликтному праву[33] по имени Расти Сэвидж. Его рекламный слоган гласил: «Трастинг Расти»[34], и невозможно было проехать по Бэлтвей[35], не встретив сто раз его улыбающуюся физиономию, сопровождаемую призывом ко всем претерпевшим ущерб довериться ему. В его приторной телерекламе участвовали клиенты, подвергшиеся самым разным физическим травмам. Теперь все они были в шоколаде, потому что в свое время благоразумно сняли трубку и набрали номер 1–800-Доверься-Мне.