Милена была старше на пятнадцать лет и обладала тембесценным опытом, который невозможно получить нигде, кроме как общаясь согромным количеством людей и попадая в бесчисленные переделки. У Марины,благополучной выпускницы МГИМО, только недавно начавшей работать на ПГУ, такогоопыта, разумеется, не было.

— Как вас зовут? — спросила Милена у молодой женщины.

— Марина, — чуть поколебавшись, ответила Чернышева. Израссказов Аврутина она знала о некоторых предыдущих заданиях госпожи Минич, вотуже четверть века работающей на советскую разведку.

— Какое красивое имя, — восхищенно сказала Милена, — этоведь греческое имя. У меня в Белграде была подруга Марина. Она была дочерьюрусского офицера, бежавшего от революции. У вас есть родители?

Все-таки по-русски она говорила с заметным акцентом.

— Только мама. Папа у меня был раньше дипломатом. Недавно яузнала, что и разведчиком тоже.

— Значит, вы прирожденный разведчик, — засмеялась Милена. —Это ваша первая командировка?

— Раньше я бывала за рубежом, — честно призналась Марина, —но с разными конкретными заданиями.

Она не стала добавлять, что впервые выехала за рубеж вкачестве нелегала и впервые получила такое ответственное задание.

— Вы, наверно, учились? — поняла Милена.

Марина кивнула.

— Можете не беспокоиться, — махнула рукой Милена, — тут насвряд ли прослушивают. Да и по-русски здесь не каждый понимает. Кажется, мыпроехали Вустер. Утром будем в Кимберли. Нужно будет позвонить оттуда вБуэнос-Айрес, пусть нам дадут справку, кто такой этот Гвидо Алтьери. Незабудьте позвонить. Я вам дам телефон. Я уже послала запрос, чтобы всевыяснили. К тому же это так удачно вписывается в нашу легенду. Может ведьэксцентричная синьора позволить себе узнать новости из своего города.

— Хорошо, — кивнула Марина.

— Вы говорите по-испански? — внезапно вспомнила Милена. —Английский у вас безупречен.

— Я неплохо знаю испанский, — перешла на этот язык Марина, —в детстве некоторое время мы жили в Латинской Америке, и я выучила испанскийязык.

— Господи, боже ты мой, — заохала Милена, — у вас блестящеепроизношение. Где вы научились такой кастильской речи? Просто великолепно.Никогда бы не поверила. Ну, моя милочка, вы себя просто недооцениваете. А какиееще языки вы знаете?

— Сейчас овладеваю французским.

— Это правильно. Французский язык создан для любви. Этислова с придыханием словно помогают человеку объясняться с любимой. У вас естьмуж?

Она так и спросила, вместо слов «вы замужем».

— Нет.

— Ну и правильно. Никогда не нужно спешить с этим делом.Успеется еще. Вы молодая и красивая женщина. Да и, честно говоря, в нашем деленельзя связывать себя семьей. Родить, конечно, нужно, но вот иметь рядоммужчину — это не совсем обязательно. И потом, любящий супруг вряд ли согласитсяна ваши постоянные отъезды. Поэтому придется выбирать. А никакой мужчина нестоит нашей интересной жизни. Поверьте мне, девочка, у меня было много мужчин.

— Вы не любите мужчин? — улыбнулась Марина.

— Как это не люблю? — расхохоталась Милена, тряхнув своимирыжими волосами. — Я их просто обожаю. Но я люблю их слишком сильно, чтобыостановиться на ком-то конкретно. Понимаешь?

Марина кивнула.

— А вообще это лотерея, — сказала вдруг очень серьезно Милена.— В жизни редко выпадает счастливый билет, но если найдешь мужчину, которыйбудет настоящим мужчиной, тогда держись за него крепко. И люби его больше всегона свете. Даже если ты встретишься с ним всего один только раз и всего наполчаса, то и тогда свет этого чувства будет греть тебя всю твою жизнь.

Она замолчала.

— Это был отец вашего ребенка? — спросила Марина.

Милена посмотрела в зеркало, поправила прическу.

— Нет, конечно. Это был редкий идиот, обладавший смазливойвнешностью и характером страуса. При малейшем скандале он сбегал из дому. Нет,это был не он.

Она не стала более ничего рассказывать, а Марина не сталарасспрашивать.

В купе осторожно постучали.

— Войдите, — разрешила Милена, оправляя роскошный японскийшелковый халат, в котором сидела в кресле.

Быстро вошел Аврутин.

— Он в соседнем вагоне, — стал докладывать, — едет один.Заперся и не выходит. Билет у него до Йоханнесбурга. Вечером пойдет на ужин,попросил проводника разбудить в одиннадцать часов.

— Он испортит себе цвет лица, — недовольно проворчалаМилена. — Я уже хотела сделать себе маску и спать. А теперь придется ждатьодиннадцати часов. Распорядитесь, чтобы нам заказали столик на десять тридцать.Пусть подадут что-нибудь легкое.

— Устриц, — улыбнулся Аврутин.

— Господи, Костя, — она взмахнула руками, — вы никак нехотите забыть Сингапур. Хорошо еще, нет нашего друга. Иначе он бы опять началменя высмеивать.

— Он будет ждать нас в Солсбери, — кивнул Аврутин, очевидно,имея в виду Чернова.

— Очень хорошо. Я не виделась с ним целый год. Хотя, если онопять заставит меня ночью есть устриц… Я потом голодала целых три месяца. Вобщем, закажите легкий ужин. Бутылку вина. И, ради бога, пусть приготовят мнеих специальный салат. С маринованными грибами. Они знают какой. Вы простопередайте им мой заказ.

— Хорошо. — Аврутин постоял немного, потом сказал: — С намив вагоне едут еще несколько человек. И все до Йоханнесбурга. Может, среди нихбудет и наш «подопечный»?

— Не исключено, — кивнула Милена, — в любом случае мы этогопока не узнаем. Но за этим Гвидо нужно следить. Возможно, он в поезде не один.Чем больше мы узнаем, тем лучше. Идите, мой дорогой, в ресторан.

Когда он вышел, Милена обратилась к Марине:

— Хороший парень, но такой робкий. Он был единственным из моихпартнеров, кто не попытался ухаживать за мной в первый же вечер нашегознакомства. Вы еще не спали с ним?

Марина чуть покраснела.

— Нет.

— О времена, о нравы, — притворно возмутилась Милена. — Онпросто кретин, — она перешла на испанский, — видеть такую синьору рядом ссобой! Или вы ему отказали?

— Он даже не предлагал. А я и не думала об этом.

— Вообще-то для зарядки это неплохо, — вздохнула Милена. — Скем попало, конечно, тоже ложиться не следует, мы все-таки не такие законченныестервы, но для проверки собственной устойчивости нужно иногда позволять себенемного расслабиться.