— Сейчас, — сказала я и закрыла глаза, аккуратно потёрла виски пальцами, чтобы не отвлекаться на посторонние шумы.

Лес впереди манил. Не напрямую, деревья почти ни о чём не говорили, только шумели кронами в небесах о том, что лето не бесконечно, и скоро всё здесь надолго замолчит.

А травы, кустарники вовсю звенели и голосили. «Приди к нам и попробуй сладких чёрных ягод, они такие спелые, мои ветки ломятся под их тяжестью».

«Не ешь волчьих ягод, — шептал другой, тоненький голосок. — Путник, иди ко мне, мои ягоды дарят прохладу и утоляют жажду, и они вовсе не ядовиты. Ты просто останешься здесь навсегда. С нами».

«Они все останутся, — вторили им остальные. — Мы не решаем, кого пустить на наши тропы, но выпускаем не каждого».

Я быстро пересказала Ванде всё то, что услышала.

— Не страшно, — отмахнулась она. — Я пучки окопника нам по сумкам распихала, он защитит нас во время путешествия от нападения другой травы.

— О, я не знал, что на вас могут напасть травы? — удивился алхим и уставился на мою хозяйку.

Впервые не с пренебрежением, не как на слугу, он обычно  так и глядел на любого постороннего человека, а с уважением. Конечно, не как на равного, но уже не как на «бесполезного двуногого».

— Как это возможно, у вас есть ноги, а у них нет, — продолжил окончательно проснувшийся алхим.

— А не всегда ноги уберегут от опасности, — Ванда снисходительно улыбнулась Ле Шатону. Так говорят с маленькими несмышлёнышами. Теми, кто не знает даже основ этого мира. — Они ведь могут нести не от беды, а к беде.

— Так голова на что вам, женщины? — фыркнул Ле Шатон.  Шерсть на загривке у него встала торчком, его высочество алхим изволил нервничать.

Я аккуратно протянула руку и погладила его по голове, на что львёнок мотнул ей с целью попытаться отстраниться, но когда я почесала его за ушком, он растаял и позволил ласкать себя дальше.

— Не всё так легко, — примирительно сказала я. — Голова может хотеть одного, а сердце другого.

— Верно, — переливчато засмеялась Ванда. Совсем как девушка. — И ноги несут в ту сторону, куда хочешь прийти на самом деле.

Мы с хозяйкой переглянулись. А Ле Шатон только отвернулся к стене и, свернувшись клубочком, снова заснул. Видимо, думать о сложностях людей ему не хотелось.

— А ты дальше слушай, — напутствовала меня Ванда и, удобно устроившись, тут же задремала вновь.

Я старалась выполнить поручение хозяйки, но не за тем, чтобы выслужиться, а чтобы развить свои способности.

Слушать растения всегда было приятно, они не говорили попусту. Передо мной открывался целый новый магический мир трав, которые могли бесконечно выдавать знающему свои секреты.

Я сама и не заметила, как меня сморил сон. В нём я видела розовый куст, он протягивал мне свои бутоны, уверяя, что из их лепестков я приготовлю розовую воду. Стоит обмыть ею руки того, кого выберу, и он уже не сможет противиться чувствам.

А если добавить в неё и настойку омелы, то любовь непременно принесёт удачу нам обоим, но будет недолгой. И мятную ванну можно принять, потому что листки душистой мяты — мужской травы, они привлекают внимание достойной особы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Травы знают много средств заставить если не полюбить, то привлечь внимание зазнобы, но ни одно из них не действует дольше лунного месяца. Опоить нужного человека несложно, опять-таки, если он не сильный Маг.

А если сильный, то опоить может он. Поэтому так уж мудро повелось с давних времён, Маги общаются с себе подобными, чтобы сохранить Силу и приумножить её.

Я проснулась на закате. Экипаж остановился, и Ванда, не дожидаясь приглашения, вышла на воздух. Я, схватив под живот сонного алхима, поспешила следом.

Непроторенный лес насуплено молчал. В наступающей темноте его высокие деревья казались стражами границы чудесной, но жестокой страны, не допускавшей чужаков. Граница между лесом и полем проходила так чётко, будто её провели искусственно.

Вот здесь ещё были владения людей, виднелись их строения и путевые столбы, а тут начиналась непроходимая чаща. И тот факт, что лес молчал, не добавляла хорошего предчувствия.

— Вы когда-нибудь бывали здесь? — шёпотом спросила я Ванду.

Рысь и его соратники тоже вышли из экипажей, и косой помощник Кестера направился прямиком к нам.

— Вы знаете, что делать, — сказал он Ванде, и та коротко кивнула, а потом махнула рукой.

Мол, отойди, не мешай.

Я же смотрела не на лес, хотя он и привлекал внимание, а на Ладу, стоявшую на подножке экипажа.

Её золотистые волосы, наспех заколотые с боков, разметались по спине и ловили последние лучи заходящего солнца.

И я поняла, что мне кровь из носу необходимо переговорить с ней. И как можно скорее.

Подходящий для этого случай именно сейчас. Кто знает, что случится позже.

Я решительно, видя, что Ванде моя помощь не нужна, направилась к бывшей приятельнице.

— Здравствуй, София! — улыбнулась Лада, как только я приблизилась к ней на расстоянии вытянутой руки. — Как поживаешь?

— Неплохо. Я всё-таки получила членство в гильдии травников, — ответила я и для чего-то закатала рукав платья, с гордостью показав переливающийся зелёный знак на руке.

— Очень за тебя рада.

Вот нравилось мне в Ладе, что она никогда не язвила и не была завистливой!

Со стороны всегда казалось, что она вполне довольна своей ролью. Послушать Ладу в те времена, так она чуть ли не благодетельницей и хранительницей семейного очага себя считала.

Мол, я и выслушать мужчину могу, и приголубить так, что все печали его развеются, а сам он, отдохнув душой и телом, возвратится в семейное гнездо и к жене станет чуть добрее. Довольному мужу любая угодит.

— А ты как? — спросила я, чувствуя себя немного виноватой.

Всё-таки я добилась пусть не почёта и уважения, но вполне приличной и в будущем денежной профессии, а она так и осталась девочкой мадам Фик.

Хотя могло быть и хуже, я слышала, что в некоторых борделях девочки вынуждены обслуживать по семь клиентов за ночь.