Мои плечи отяжелели. Этот разговор ни к чему не приведет. Я повернулась к Розалинде и Лукасу.

— Думаю, мы должны позвонить в полицию. Вам нужен врач?

— Нет, — ответил Лукас. — Все не так страшно, как выглядит. Я в порядке.

— А нам обязательно привлекать полицию? — быстро вмешалась Симона.

Я уставилась на свою клиентку.

— Шутишь? Двое вооруженных мужчин врываются в дом посреди ночи, а ты меня спрашиваешь, нужно ли вызывать полицию? Очнись, Симона! По-хорошему мне следует заставить тебя сейчас же собрать вещи и лететь отсюда первым же рейсом.

— Я никуда не полечу, Чарли, — ответила Симона. По голосу было слышно, что она вот-вот сорвется. Я ее сегодня и так уже запугала дальше некуда, и у меня не осталось ни сил, ни решимости, чтобы отстаивать свою позицию.

Я вздохнула.

— Слушай, давай позже это обсудим, ладно? Сейчас только быстренько дом проверю. А вы с Эллой возвращайтесь-ка в постель и попробуйте поспать хоть немного.

Симона кивнула и наклонилась, чтобы взять Эллу на руки, но девочка еще крепче прижалась к моей ноге. Мне вдруг вспомнилась прихожая в их лондонском доме во время атаки папарацци.

— Все хорошо, Элла, — сказала я. — Иди с мамой. Я буду рядом — обещаю тебе.

Девочка взглянула на меня своими ясными глазами:

— Ты снова пойдешь вниз?

Я представила себе, какие кошмары могут поселиться в голове у ребенка после такой ночки.

— Да, — нежно ответила я, пытаясь на корню извести зарождающихся монстров, — я снова пойду вниз.

— Ну-у, раз ты идешь туда, можешь принести мне печеньице?

Симона тихо вздохнула, не веря своим ушам.

— Ты самая нахальная маленькая леди из всех, что я когда-либо встречала, — сказала она, но ее голос по-прежнему звучал подавленно. — Подождешь завтрака, как все.

Элла позволила, чтобы ее от меня отцепили, но все еще спорила с мамой насчет несвоевременного лакомства. Мою ногу как-то странно обдало холодом, когда Элла перестала к ней прижиматься.

Первым делом я проверила их комнату, уделив особое внимание оконным задвижкам, но все было чисто. Потом я осмотрела спальню хозяев — куда вошла впервые, — но и там слабых мест не нашла. Заглянула к себе, ожидая, что здесь меня встретит такая же картина, но, едва открыв дверь, поняла, что что-то не так — это прямо витало в воздухе.

Я включила свет. Ганнибал, гигантский плюшевый медведь, все еще лежал под пледом, где я его и оставила, но, как выяснилось, очкарик определенно сюда наведался. Уложился в короткий промежуток времени после того, как разделился с товарищем на лестничной площадке, и перед тем, как снова появился в поле зрения, когда я уже оседлала парня из океанариума возле комнаты Симоны.

Пожалуй, «наведался» — небольшое преувеличение. Скорее всего, просто сделал пару шагов за порог, тихо закрыв за собой дверь. Я совершенно точно не слышала ни звука, но сейчас, откинув покрывала, обнаружила, что бедняга Ганнибал убедительно сыграл роль моего двойника.

Во всяком случае, достаточно убедительно для того, чтобы Тощий всадил в него три пули.

Я не испытывала никакой особенной злости по этому поводу. Это написано на первой странице, в первой строчке любых правил нападения на человека, который находится под охраной.

Правило номер один — убей телохранителя.

К половине одиннадцатого утра я перевезла Симону и Эллу в президентский люкс на последнем этаже дорогого отеля «Уайт-Маунтин» на Вест-сайд-роуд. Номер был просторный и соединялся внутренней дверью с соседней комнатой, которую заняла я.

Я позвонила Шону и доложила о ночных событиях, описав произошедшее холодно и беспристрастно, особенно что касалось простреленного медведя. Шон отреагировал так же спокойно. Эмоциональная реакция наступит позже — мы оба знали, что сейчас не время.

По совету Шона я также позвонила в Бостон частному детективу Фрэнсис Нигли и рассказала ей все, что знала о парне из океанариума. Она серьезно меня выслушала, нечеловеческим усилием сдерживаясь, чтобы не сказать «я тебя предупреждала». Нигли обещала выяснить все, что сможет, и поинтересовалась, не собираюсь ли я усилить охрану. Когда я сказала, что Шон как раз занимается этим вопросом, Фрэнсис предложила мне воспользоваться услугами ее охранника из нью-йоркского агентства «Армстронг» до той поры, пока не прибудут наши люди.

— Что ж, мне определенно не помешает помощь, но как же ты?

— Я считаю, что сейчас тебе охрана нужнее, чем мне.

Я сняла глушитель с «беретты», чтобы пистолет было легче спрятать, и носила его в правом кармане куртки. Я знала, что, если у меня найдут оружие, крупных неприятностей не избежать, но в свете перспективы встретить очередную попытку нападения на Симону и Эллу безоружной решила, что риск оправдан. Сама тяжесть пистолета уже успокаивала.

Единственное, чего я не сделала — по решительному настоянию Симоны, — это не позвонила в полицию. Инстинкт твердил мне, что это неправильно, но в конечном счете налет не причинил никакого ущерба, если не считать разбитого окна и искалеченного медведя. Я понимала опасения Симоны: объяснения могли затянуться и — учитывая, что Лукасы были не в курсе ее финансовой ситуации — вызвать неловкость.

Кроме того, Симона дала себе слово, что не станет еще раз подвергать Эллу журналистскому безумию, которое так напугало девочку дома. Я пыталась переубедить ее, но кончился наш яростный спор заявлением, что, если мне что-то не нравится, я могу отправляться домой. На этом этапе я сдалась.

Как я могла их оставить сейчас? Кроме того, это был не первый раз, когда меня пытались убить. И точно не последний.

Тем не менее, когда без чего-то одиннадцать в мою дверь постучали, я действовала осторожно. Приближаясь к глазку, я позаботилась о том, чтобы тот, кто стоял в холле, не мог определить, когда мой глаз окажется на одном уровне со стеклом.

За дверью стоял Грег Лукас. Он слегка покачивался, очевидно чувствуя неловкость, и искажения «рыбьего глаза» делали это движение еще более отчетливым. Повязка на лбу Лукаса казалась гораздо больше, чем того требовал размер его раны, насколько я ее помнила.

Я немного засомневалась. Я совершенно точно не сообщала ему номера наших комнат. Значит, Симона ему позвонила? Я бросила взгляд на закрытую внутреннюю дверь, за которой Симона пыталась уложить Эллу спать после беспокойной ночи. Переложив «беретту» из куртки в задний карман джинсов, скрытый под рубашкой, я приоткрыла дверь, не снимая цепочки.

— Привет, Чарли, — сказал Лукас. — Мы можем поговорить?

Он подарил мне усталую улыбку, которая, видимо, была призвана сблизить нас после пережитого, — улыбка одного солдата другому по завершении кровавого боя.

Не желая объединяться с Лукасом на этой почве, я коротко кивнула ему: