- Прости, - покаянно произнес Марик, - я веду себя какидиот. Наверное, я действительно многое забыл.

- Просто ты многого не знаешь, после твоего отъездакое-что менялось, и не в лучшую сторону. И еще одно: я могла бы экономить,тратить меньше, одевать детей и самой носить магазинный ширпотреб, если бы былацель. Но меня никогда не признали бы нуждающейся в жилплощади, потому что у насдве комнаты общей площадью сорок два метра на четверых. Даже когда папа был живи нас было пятеро, все равно получалось больше, чем семь квадратных метров начеловека. Мне никто не позволил бы вступать в кооператив. А в очередь наполучение государственного жилья меня тем более не поставили бы, там нормативеще меньше.

- Но теперь же можно купить квартиру. Почему ты этогоне делаешь?

- Потому что, милый мой Марик, теперь деньги уже не те.Квартира стоит столько, сколько мы с мужем можем заработать за десять лет, еслине пить, не есть, не одеваться и не тратить деньги на бензин. И то при условии,если курс доллара не будет опережать рост зарплаты. И что потом? Мы переедем, акак же твоя мама? Раньше я не могла бросить Иринку, ты ведь просил меня обэтом. Теперь она выросла и во мне больше не нуждается, но теперь я не могубросить Бэллу Львовну, она уже старенькая и часто болеет. Послушай, Марк…

Наташа запнулась и замолчала. Она впервые в жизни назвалаего так. Не Мариком, а Марком. Перед ней сейчас стоял не тот чудесный Марик изее детства, самый красивый, самый умный, самый добрый и вообще самый лучший, асовершенно посторонний мужчина под пятьдесят, грузный, почти совсем седой.Мужчина, который ее не понимал. Наташа вдруг с ужасом увидела, что он совсемчужой, что он ничегошеньки не понимает в ее жизни.

- Да, Туся? Я тебя слушаю.

- Ты ничего не спрашиваешь об Иринке. Ты что, забыл отом, что она - твоя дочь и что ты просил меня заботиться о ней?

- Жду, когда ты сама о ней заговоришь. Мама мне писалао ней, и о тебе, и о Люсе - обо всех, так что общее представление я имею. Но неочень подробно. Видишь ли, мамины письма читал не только я, их читала и Таня,точно так же, как мне давали читать письма ее родных. И если бы в этих письмахвдруг оказалось подробное жизнеописание одной из моих соседок, причем невзрослого человека, а ребенка, это могло бы… Ну, сама понимаешь. Ненужныевопросы, подозрения. Нам сейчас выходить. Вот доедем на метро до Лубянки,выйдем на улицу, и ты мне все расскажешь.

Ветер хлестал по лицу тонкой плеткой дождя, холодные каплистекали за воротник, заставляя Наташу зябко ежиться.

- Вот на этом месте стояла церковь Гребневской БожиейМатери, ее построили в шестнадцатом веке, а в тридцать пятом году снесли. Мамалюбила вспоминать, как бегала сюда подкарауливать Аркашу, когда тот шел сзанятий в университете на Моховой. Аркаша жил в Кривоколенном переулке и каждыйдень проходил мимо церкви. А мама пряталась и ждала его, а потом выходиланавстречу, как будто случайно. Ей было четырнадцать, а ему - восемнадцать. Влюбленаона была по уши, а познакомиться не могла, повода не было. Вот и стараласьпопадаться ему на глаза как можно чаще, надеялась, что запомнит и рано илипоздно заговорит с ней. А когда в тридцать пятом церковь снесли, она рыдаланесколько дней. Разрушилось место, где она провела столько часов в своихсладких девичьих переживаниях!

- А потом что? - с интересом спросила Наташа. Ей труднобыло представить себе Бэллу Львовну влюбленной четырнадцатилетней девчонкой,ведь соседка всю жизнь была для Наташи олицетворением мудрости.

- А ничего. Мама, как всегда, своего добилась. Передсамой войной Аркаша на ней женился. Ты мне сказала, что у Иринки есть такое жефанатичное упорство в достижении цели. Это у нее от бабушки Бэллы. Гены необманешь.

- Если бы она еще была такой же разумной, как бабушкаБэлла, - вздохнула Наташа. - Когда решение принято и цель поставлена, Иркаупрется изо всех сил, но сделает так, как задумала. Проблема в другом. Какзаставить ее принимать правильные решения и не принимать дурацких? Она могла быи в пятнадцать лет бросить пить, и в семнадцать, если бы поняла, что это нужносделать. Но она же не понимала, не хотела понимать! Только когда свою опухшуюиспитую рожицу на экране увидела во всей красе, тогда до нее дошло, во что онапревращается.

- Ну что ж поделать, там тоже гены. Полина пила, Нинапила. Куда ж деваться от наследственности? Смотри, Туся, это дом Черткова, всемнадцатом веке здесь были деревянные палаты, потом каменные, в восемнадцатомвеке домом владел московский губернатор Салтыков, в девятнадцатом - московскийгубернский предводитель дворянства Чертков. Чертков изучал русскую историю,собирал рукописи и книги по истории России, создал огромную библиотеку и хотел,чтобы она стала общественным достоянием. После его смерти со стороныФуркасовского переулка в специальной пристройке открыли читальный зал. Междупрочим, этот читальный зал посещали и Лев Николаевич Толстой, и даже молодойЦиолковский. Потом дом перестроили, пристройки стали сдаваться в аренду. Вчастности, там был магазин семян "Иммер Эрнест и сын", так вот в этотмагазин любил захаживать Антон Павлович Чехов, покупал семена для своего сада вМелихове. Можешь себе представить, Туся? Вот здесь ходили Толстой и Чехов,ходили так же запросто, как мы с тобой сейчас идем. Это совершеннонеобыкновенное чувство, как будто переносишься на сто, двести, триста лет назади начинаешь видеть историю. Тебе это знакомо?

Наташа покачала головой и слизнула с губ капли дождя.

- Нет. Наверное, мне от природы не дано. Я вообще неочень увлекаюсь историей. А про этот дом номер семь я знаю только то, что здесьснимали эпизод для фильма "Возвращение Максима", где герои набильярде играют, и несколько эпизодов для "Семнадцати мгновенийвесны".

- Неужели? Это какие же?

- Особняк американской миссии в Берлине, где проходилисепаратные переговоры, из-за которых весь сыр-бор, собственно, и разгорелся.

- Любопытно, я не знал. А Иринка? Она интересуетсяисторией?

- Еще меньше, чем я. Я хотя бы в школе добросовестноучилась, не все еще позабыла, а она школьную программу через пень-колодуосваивала, еле-еле. И ведь обидно, Марик, просто до слез обидно, у нее такаяголова светлая, память прекрасная, тоже от твоей мамы в наследство досталась, аИрка еле-еле на "троечки" вытягивала. Интереса к учебе никакого небыло.

- И что, до сих пор нет? Как же она учится? - сбеспокойством спросил Марик.

- Да нет, сейчас-то все в порядке, за ум взялась,учится с удовольствием. Даже наверстывает, как может, упущенное. Книгисерьезные начала читать, а то раньше ведь одни любовные романы на столе лежали.Ты теперь можешь за нее не волноваться, она будет в порядке. Самое страшное мыуже пережили и оставили позади.

- Бедная ты моя, бедная, - Марик неожиданно обнялНаташу, прижал к себе, коснулся губами ее виска. - Взвалил я на тебя обузу… Ктоже мог предполагать, что Колю вскоре посадят, Ниночка попадет под машину, идевочка останется целиком и полностью на твоих руках? Если б я знал, что таквсе выйдет…