— Кру-у-у... гом! — скомандовал Вершинин. — В лагерь шаго-о-о-м... арш!

И медленно покатил на «уазике» за плетущимися обратно мстителями до самого «Варяга».

Дронт с Михой рычали и скрипели зубами, но шли с остальными. Могли, конечно, незаметно нырнуть на повороте в кусты... Но зачем? Вдвоем с «бриганами» на их территории не разберешься... Шли, вполголоса матерились и дивились интуиции Слона, напрочь отказавшегося от этой прогулки. Сделавшего ставку на завтрашний день. День игры в «Зарницу».

09 августа, 17:07, Пятиозерье, старая вырубка

— Руку бинтовали, — утвердительно сказал майор.

— Руку, — согласился Кравец, держа бинт в руках и прикидывая расстояние между кровавыми пятнами. — Около запястья... жаль, что не нога — тогда бы мы их быстро...

Быстро, подумал майор, только вот кого... Может, это какой турист поранился, вскрывая банку с тушенкой.

— Переройте все вокруг. Если они здесь отдыхали, что-нибудь должно остаться.

Полянка для привала подходящая, думал майор, в первой половине дня тут тень... пеньков вон сколько... если это не турист с банкой, то откуда кровь?., все-таки успели ребята из ДПС?.. А бинт самый обычный, наверняка имелся такой и в аптечке патрульной машины...

Находок оказалось немного.

Всего две — два маленьких окурка самых дешевых сигарет без фильтра. Брошены небрежно, на виду, не запрятаны в сухой мох или в ту же самую кучу, что и бинт. Характерные окурки, какие получаются, если курить одну «Приму» на троих, причем держа не пальцами, а зажав между двух спичек, иначе до столь микроскопической длины, не обжегшись, не скурить... Видывал майор похожие окурочки.

— Привал пятнадцать минут, — скомандовал он, с сомнением глядя на клонящееся к горизонту солнце. — Лейтенант, свистни тем, что внизу...

...Пятнадцать минут. Пятнадцать минут, чтобы принять единственно верное решение.

"Итак, кто-то здесь прошел, несколько человек. Судя по цвету крови на бинте — часа два-три назад, время соответствует... Шли с одним, по меньшей мере, раненым. И при том курили дешевые — в любом тюремном ларьке таких навалом — сигареты. Чисто лагерным манером курили... Они? Тогда медлить нельзя, надо трубить полный алярм, «невод» на севере работает впустую... А здесь хоть разорвись, наличными силами не справиться, — одних ближних лагерей пять штук, да совхоз, да шоссе... Полковник зациклился на пионерах, а если зеки зайдут в здешний продмаг и прикончат продавщиц, а заодно и случайных покупателей? Или тормознут машину на шоссе?

Но — никто не доказал, что это они. Хорошо, допустим, что туристы обычно подобным способом «Приму» не курят... Но разве мало тут в леспромхозах и на торфоразработках работяг, бывавших за колючкой?.. И еще один момент: так на зоне курят мужики, а кто в авторитете — смолят «Мальборо», не хуже, чем на свободе... Даже шестерки ихние через спички одну на троих не тянут, пользуются мундштуками, слаженными из зубных щеток...

Но вовек мне не представить, — подумал майор, — что мужики такое натворить могли... Даже ворота на лесовозе таранить — и то едва ли, сильно мужика допечь надо... А уж хладнокровно мочить милицию... Не верю... С кумом бы их потолковать, да вот только если он и выживет, заговорит не скоро..."

— Товарищ майор, полковник на связи! — Дальнобойная рация за плечами сержанта ожила впервые с высадки из вертолета.

Полковник говорил ясно и отчетливо; это вам не город, где на втрое меньшем расстоянии помех не оберешься. Но пройдя через шифраторы-дешифраторы, защищающие разговор от чужих любопытных ушей, превращенный в последовательность псевдо-хаотичных импульсов и вновь восстановленный хитрой техникой, — после всех этих манипуляций начальственный баритон напрочь утратил эмоции. О чувствах далекого собеседника можно было лишь догадываться.

— Клещ, мы их взяли за задницу, — сказал полковник после традиционного обмена позывными. — Они засели в лодочном гараже, у озера, отстреливаются. Но заложников там у них вроде нет, до заката кончим дело...

«...Ну вот и все, — мелькнула мысль у майора. — Если поспешить, то ночевать буду дома... Если, конечно, можно считать домом казенную койку в офицерском общежитии».

Мысль оказалась преждевременной. Полковник продолжал:

— Но там не все, Клещ, — стволов, по крайней мере, уних два. Так что не расслабляйся. Скорее всего эти сунулись за лодкой, а остальные неподалеку, но все же... Что у тебя?

— Ничего конкретного. Какие-то следы, чьи — неясно. Проверяем.

— Прикрой лагеря, главное — прикрой лагеря. И еще, слушай внимательно. Там, рядом с тобой, в нескольких километрах к западу, в/ч. Безпекой у них заведует Харченко, помнишь такого? Если подопрет, если сильно подопрет — свяжись, запоминай частоту и позывные...

«Ну надо же, сам Харченко, — удивился майор. — Вот где он притаился... на дно лег. Приговор шариатского трибунала на нем до сих пор висит... и круглая сумма, назначенная за голову. Но дело не в этом, просто все решилось само собой и никто не станет снимать там, на севере, „невод“; а значит — все звезды и все клизмы — мне. Ладно, сыграем...»

— Подъем, парни! — Тон майора стал жестким. — Двоих уже почти повязали; остальные — ваши. Минотавр на исходной, надо поспешить...

Поднимались устало, неохотно.

«Нужен маленький огневой контакт, — подумал он, — нужна порция адреналина в крови... А может ничего и не нужно... может, лучше побегать впустую и оказаться дураками, посланными другими дураками на дурацкое дело...»

09 августа, 17:19, кабинет Горлового — главные ворота

Старая, заклеенная изолентой трубка с размаху впечаталась в телефонный аппарат, что-то внутри дзенькнуло чистым звуком камертона, на удивление долгим.

Но Горловой уже не слышал, выскочив в узкий коридор, ведущий к его кабинету. Машинистка Клара Ивановна, мышеобразная женщина неопределенного возраста, сунувшаяся было с какими-то бумагами, увидела перекошенное лицо шефа и торопливо юркнула обратно в закуток канцелярии.

Начлаг разъяренной пантерой вылетел на улицу.

Володя, вернувшийся на пост несколько минут назад, пребывал в самом благостном настроении.

Литр холодного пива чудесным образом подействовал на измученный организм; аболее основательный напиток надежно припрятан в ожидании позднего вечера, когда можно будет запереть навесным замком опостылевшие ворота и закончить дурацкое дежурство...

Володя в своей беспечной расслабленности заметил Горлового, лишь когда заглянувший в будку начальник издал низкий рычащий звук.

— Ты... чем... тут... гад... — проскрежетал Горловой, не в силах связно закончить фразу.

Володя сжался на стульчике, ничего не понимая и не зная, что ответить. Начальник несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул и начал снова, если и не более спокойно, то, по меньшей мере, более понятно: