хотела сказать на совете, и, видимо, уже не сделает это. Леди посмотрела на часы: уже поздно, вряд ли она успеет вернуться на собрание. С Равеном они попрощались не так, как она хотела бы. Загадка её возвращения так и не решена. Она не сделала ни-че-го. Элеонора снова заплакала, чувствуя свою бесполезность. Зачем она вернулась? Да кто ж знает. Девушка закрыла глаза, сдерживая неровное дыхание.

Неизвестно, сколько она так просидела, но из болота этих мыслей её вытащил голос севшего рядом Эрнеста:

— Как ты?

А как она? Леди обречённо пожала плечами:

— Как может чувствовать себя девушка, которую постоянно обвиняют в неверности на пустом месте?

Эрнест поднял глаза к небу, и Элеонора заметила, что он снова забыл свои очки в Зале Совета.

— Почему ты ничего не сказал ему?

— Что я должен был сказать? То, что я пригласил тебя специально, чтобы в случае чего у дворца не возникло проблем? Это не оправдает меня в его глазах, ты знаешь, у него есть и другие причины злиться на меня.

— А, да, ревность… он ужасный собственник.

— Я тоже.

— Нет, ты другой, Эрнест.

— Я тоже собственник, но другого типа. Равен хочет, чтобы ты была только его, а измена стала бы для него сигналом, что ты предпочла другого, что он хуже этого другого, и это сильно бы ударило по нему. Может, Равен даже не пережил бы этого, как не пережил твоей смерти. А я знаю, что моя девушка должна быть только моей девушкой, и поэтому я не беспокоюсь об изменах. Если же это произойдёт, то я пойму, что девушка никогда и не была моей, и места рядом со мной для неё нет. Да, я буду зол какое-то время, но страдать по ней не стану.

— Поэтому ты не ревновал, когда Рав во время наших отношений пытался флиртовать со мной?

Эрнест вздохнул:

— Да. Ты тогда уже выбрала меня, уже была моей девушкой, зачем мне волноваться о том, что ты за моей спиной начнёшь отвечать на его заигрывания? — он на секунду замолк, а после тише спросил, — ты ведь не думаешь, что я не ревновал, потому что не любил тебя?

Элеонора покачала головой. Нет, конечно нет, он никогда не заставлял чувствовать себя нелюбимой.

— Вообще, я хочу рассказать тебе кое-что о Равене, — сказал вдруг лорд — о том, что было здесь без тебя.

Он взглянул на подругу, как бы спрашивая: «Послушаешь?». Она кивнула, а Эрнест вновь обратился к звёздам.

— Это было похоже на то, что нам однажды подложили под двери. Помнишь те книжки? Я читал и узнал стиль автора в статье, которую нам подкинули в обеденном зале. Это было года три назад. Мы с Равеном пришли на завтрак рано и нашли под столом газету, он сам залез и достал её. Первым изучил заголовки, обложку, а потом так оскорблено передал мне. Это была статья о тебе, — он сделал небольшую паузу, а Элеонора чуть потянулась ближе к нему, — в ней написали о том, что ты была не верна нашему королю. Было перечислено с десяток твоих «любовников» с «неопровержимыми доказательствами». В списке были и я, и Йохан.

— Какой кошмар, — девушке стало ещё хуже: неужели даже в народе считают, что она на такое способна? Элеонора обняла колени, уткнувшись носом в подол юбки. Эрнест слегка толкнул её в плечо:

— Подожди, я ещё не всё сказал, Эль. Рав в тот день был так взбешён, что даже Йохан стал оправдываться и говорить ему, что это неправда и бред…

— А что сказал ты?

— Ничего. Я решил промолчать, — признался Эрнест, — может, поэтому он теперь беситься. Зато тогда, после этой статьи, он тут же принялся разбираться с издательствами и придумал закон, который теперь защищает меломерцев от лживых слухов. Потом он за две недели нашёл того писаку, кто сочинил статью и те книги, а за ним открылось и целое сообщество, замышляющее переворот. Это замечательно, но самое главное сейчас то, что Рав всё это сделал ради того, чтобы защитить твою честь. Понимаешь меня? — девушка подняла глаза на друга, — и, как сказал в тот день Янки, «теперь мы знаем слабое место нашего короля». Рав всё это время ненавидел забравшего тебя Жердже и, я это знаю, прямо сейчас убивается из-за своих слов.

— А ты совсем не изменился за эти года, — слабо улыбнулась Элеонора, — снова пытаешься вернуть мне веру в Равена. Не надо, я на самом деле всё ещё люблю его, пусть это и не меняет того, что он ведёт себя как идиот.

— Я никогда не перестану верить, что вы идеально друг другу подходите, — тихо засмеялся Эрнест, — но правда, хотя бы в свои последние часы не держи на него зла.

Не говоря ни слова, леди положила голову на плечо друга, и они долго сидели в тишине. Каждый думал о чём-то своём. Все переживания о случившемся куда-то пропали из мыслей Элеоноры, и теперь она чувствовала только абсолютное спокойствие и любовь. Она думала о любимом Меломере, который теперь останется без неё; о любимом друге, который ненавидит одиночество; о любимой семье, с которой никогда не поговорит; о ревнивом, но родном короле, который теперь будет вечность винить себя за всю ту наговорённую ерунду. Леди не знает, вернётся ли этой ночью малышка Нора, и оттого ей страшно: в любой момент всё, что она любит, останется где-то позади. Даже нет, не так. Её самой не будет, она не сможет снова любить всё это. И не сможет защитить. Девушка тяжело вздохнула.

— Скажи, Эль, — вдруг обратился к ней Эрнест, — я могу спросить у тебя про…

— …Софи?

— Да. Равен будто злиться на что-то, что с ней связано.

— Знаешь, Эрнест, — медленно начала Элеонора, — Рав начал быть нервным, когда мы потерял её. Софи была нашей мечтой. Я знаю, возможно, это было невозможно, но мы так долго молились Всесоздателю — и он подарил нам её. Мы хотели рассказать семье, когда всё станет… стабильно, — она грустно усмехнулась, — Равен так внимательно оберегал нас обеих, с Софи… он ведь замечательный. Каждый день я влюблялась снова и снова, мы были так счастливы, Эрнест. Казалось, что небо над головой всегда будет голубым, солнце всегда будет высоко, счастье никогда не кончится. Мы были взволнованы, он даже сделал мне предложение… Мы и это хотели сказать позже. Но я дала тебе эти глупые камни, я не смогла спасти тебя, а после и Софи. Я чувствовала себя ужасно, Равен тоже, но