чтобы вернуть в невесёлую действительность.

Обрезки арматуры, как оказалось, мой друг не выбросил. Просто потому, что забыл про них. Две железяки лежали там, куда я их сам когда-то положил. В углу под сейфом, неподалёку от моих гантелей.

Примерившись, я выбрал ту, что покороче и полегче. Цель у меня была сначала расспросить и только потом навсегда проститься с навязчивым последователем.

— Теперь поехали, нам с тобой сначала к вокзалу завернуть надо! — поторопил я друга.

— Нафига? — удивился он, — Встретить кого-то хочешь?

— Цветы купить хочу, — опроверг я предположение Вовы, плотно закатывая обрезок арматурины в разворот «Правды», — В это время цветы только там купить можно.

— Нафига? — зациклился на одном и том же вопросе грустный товарищ.

— Я Зиночке букет обещал! — не стал утаивать от друга я своих обязательств перед своей виртуальной подругой, — Заодно и твоей Светке купим! И Оксане Леонидовне тоже купим, если хочешь. Ты хочешь?

Услышав имя своей нелегальной пассии, Нагаев встрепенулся и недоверчиво посмотрел на меня. Не узрев насмешки на моём озабоченном лице, он быстро успокоился и в очередной раз горестно вздохнул.

— У неё муж из командировки вернулся, — испустил повторный тоскливый вздох Вова, — Уже четыре дня, как вернулся. В Москве был, гад. Он комсомолом у нас в области командует. Горюнов его фамилия.

Я присвистнул. Протяжно и со смыслом. Не сказать, чтобы и раньше мой друган незыблемо блюл супружескую верность. Но раньше у него получалось свои приключения хранить в безвестности. А теперь он, внезапно и не по чину заселившись в обкомовские чертоги, вышел на совсем другой общественно-бытовой уровень. Вышел и сразу сгорел. И то, что его спалила жена, это, оказывается еще далеко не беда. Это даже не десятая часть беды. Если, конечно, всё дойдёт до товарища Горюнова. Тогда милые семейные разборки с женой, покажутся Нагаеву цветочками-лютиками.

Хотя бы потому, что папа главного комсюка области давно и прочно сидит в облисполкоме. И не на вахте сидит, а в кресле одного из заместителей председателя. А, чтобы скрутить моему другу голову за ветвистые сыновьи рога, папаше было бы достаточно и должности начальника любого из отделов. Не то, что даже управления! Любого отдела и вовсе не обязательно, чтобы в облисполкоме. Для вовиной показательной казни папаше видного комсомольца и городского уровня за глаза хватило бы. Чтобы с волчьим билетом, на все времена и без выходного пособия удалить Нагаева в дворники. Да и то, только в том случае, если тому удастся по великому блату пристроиться к метле.

Впрочем, бог с ним, с мужем лучезарной Оксаны свет Леонидовны! Все нагаевские блудливые проблемы завтра! А пока вернёмся к нашим ликёро-водочным баранам. Время еще есть, но его становится всё меньше и меньше.

Вокзал, несмотря на вечернее время, встретил нас своей бодрой суетой. Миновав озирающихся по сторонам бизнесменок с пирожками и варёной картошкой в укутанных термо-баулах, мы двинулись к неприкасаемым реализаторам разноцветной флоры.

Выбор был невелик. Это, если иметь в виду меня. А так было много чего из цветов. Сезон был в самом разгаре. Но мне были нужны гвоздики. И непременно с длинными стеблями.

Торговаться было уже совсем некогда и я безропотно отдал цветочнице запрошенный ею червонец за двадцать кумачовых гвоздик.

— Ты чего⁈ — не удержался Нагаев и выпучил на меня глаза, — Она же не померла еще, слава богу!

— Кто? — удивился я, ответно уставившись на аморального семьянина, — Оксана Леонидовна?

— Светка! — возмущенно воскликнул Вова, — И Оксана Леонидовна тоже!

— Молодой человек, ваш друг прав, четное количество бутонов только на похороны берут! — подала голос, быстро прибравшая за пазуху мой червонец торговка. — Купите еще одну!

Огрызнувшись, что я милиционер, а не миллионер и, что в приметы не верю, я развернулся и подхватил друга под руку. После чего, не теряя времени и прибавляя ходу, зашагал к машине.

Расстелив прямо на капоте еще одну газету и обложив уже ранее упакованный обрезок арматурины девятью стеблями гвоздик, я сотворил рабочий букет флориста-головолома. Всё, как в прошлых-будущих девяностых. Тогда это неплохо срабатывало. И какое-то время килеры успешно отвлекали своих жертв, и их телохранителей яркими букетами или детскими колясками. Или муляжами младенцев, укутанных в яркие атласные одеяла. Это потом, когда падёж богатых и криминальных людишек вырос до неприличия, они начали в панике шарахаться от этих, в общем-то, мирных атрибутов жизни.

— Держи! — протянул я своему другу оставшиеся цветы, — Здесь всё по вашим православным татарским обычаям! Всё нечетно! И ключи сразу держи, чтобы потом про них не забыть!

Отцепив от связки и отдав Нагаеву два ключа от своей трёшки, я полез в машину.

При мне Светлана сор из обкомовской избы выносить не стала. Воздержалась. Лишь испытующе посмотрела мне в глаза, пытаясь, видимо, разглядеть преступный умысел увести её мужа на блуд. Но Вову со мной всё же отпустила. Не удержавшись всё-таки от примитивных профилактических мер, показав ему кулак.

— Задергиваешь шторы, включаешь везде по кругу свет и время от времени мелькаешь. Но, не подходя к окнам совсем близко! — инструктировал я товарища по пути к месту своей прописки, — В двадцать два с минутами я войду в подъезд. Следовательно, ровно в двадцать два ты выключаешь на кухне свет и осторожно пасешь поляну перед подъездом! И через полминуты, как я войду, ты спускаешься. Быстро спускаешься! Но без топота! Всё понял?

Лучший друг заверил меня, что понял всё и очень хорошо. Оно и не удивительно, ибо не бином.

Высадив Нагаева до арки во двор, я проехал дальше и, крутанувшись по периметру вдоль домов, подъехал к гаражу. Надо было вооружиться. Стрелять я сегодня не собирался, но мало ли…

Достав из нычки ПМ, я сунул его сзади за пояс. Мысленно попрощавшись со своими казёнными штанами, рубашкой и нижним бельишком. Придётся от них потом избавиться. Как не берегись и не протирай ствол, а микрочастицы масла он на одежде обязательно оставит. На радость эксперту и прокурору. Понятное дело, если дойдет до их изъятия.

Замкнув гараж и забравшись в «шестёрку», я выехал из двора на улицу. И, соблюдая скоростной режим, поехал в сторону набережной. До пленения языка времени оставалось плюс-минус полтора часа. Если доморощенный «семёрочник» не полный идиот, то в моём подъезде он засядет не раньше, чем за десять-пятнадцать минут до акции. До десяти, то есть. Долго торчать в подъезде он побоится. Даже с учетом позднего времени, соседи могут срисовать и возбудиться.

Стало быть, он бросит машину в соседнем дворе и пару раз прогуляется мимо подъезда. Потом поднимется на полэтажа и станет высматривать в окно моё появление. Интересно, хватит у него ума выкрутить лампочку? Примет он меня сразу на входе в подъезд. И я бы так сделал. Для меня этот вариант самый неожиданный. К квартире он подниматься не будет, там «Зиночка» суетится и, случись вдруг нехороший шум, она может поднять тревогу или набрать ноль два.

Покатавшись по городу, я удостоверился, что передвигаюсь без присмотра. Это обстоятельство немного успокаивало. Так как давало понимание, что либо ресурсы алкомафии невелики, либо моей персоне не придаётся слишком большого значения.

Я даже хотел заехать на чашку чая к Зуевой, но вовремя одумался. За час нормально чаю никак не попьёшь. Даже, если обойтись короткой программой и без полноценных гигиенических процедур в финале.

Так и убивал время, катаясь по городу, и размышляя, по какой методе лучше всего расспрашивать посланного помою душу утырка.

В свой двор я въехал в первых минутах одиннадцати. Окна квартиры, как и было уговорено, светились. Тёмным было только окно кухни. Подъездное окно над козырьком входа тоже было тёмным. Как я ни пытался что-то в нём увидеть, у меня ничего не получилось.

Времена сейчас такие, что место для парковки можно выбирать. Остановился я ровно напротив двери в свой подъезд. Перегнувшись назад и достав с пола пустой портфель, я вышел наружу. Букет взял с заднего сиденья и закнопил дверцу перед тем, как захлопнуть. Еще раз посмотрев на тёмное окно, направился к двери. Передвигая ноги, думал только об одном. Не повысили ли ставки относительно воздействия на меня. Будет прилипчивый упырь меня ломать или он уже получил указание на мою ликвидацию? Очень хотелось думать, что за подъездной дверью меня встретят не ножом в живот.

Как ни тяни время, а два десятка шагов заканчиваются быстро. Взяв портфель, загодя набитый газетами, за ручку, как щит, я приподнял его, прикрывая голову и левое плечо. А правой