– Эми, дочка, – сказал он, но я почему-то ничего не ответила. Потом он очень долго молчал; я бы даже решила, что он ушел, если бы кровать так не прогибалась.

Наконец он выговорил на одном дыхании:

– У меня плохие новости насчет мамы, малыш.

Вместо «малыш» у него всегда выходит «мылыш», и мне сразу представляется кордебалет из кусочков мыла, которые отплясывают, выбрасывая ноги вверх, как в кабаре.

В общем, он сказал, что в последнее время маме стало хуже и она сражается изо всех сил. Вот тут я и поняла, что он что-то напутал. Я же знаю – с мамой все в порядке. Она даже работу ни разу не пропускала по болезни! На моей памяти, конечно. К тому же мы только в прошлые выходные ходили с ней по магазинам в Камдене[5]. У меня уже язык отсох ее уговаривать; она давно обещала меня туда свозить, и вот мы наконец сели в поезд и отправились. Я, точно маленькая, сидела, прижав нос к стеклу, и оно все запотело. Мама была как на иголках – Лондон на нее всегда так действует. В тот раз она постоянно прижимала к груди сумку. А когда мы вышли из поезда и сели на метро, она не трогала поручни, потому что на них полно микробов.

В метро было ужасно круто. Мне дико понравились шум, и запахи, и все эти люди вокруг. Народ со всех концов света, одеты и обуты кто во что горазд; говорят на языках, которых я никогда не слышала. Были даже уличные музыканты – играли песни шестидесятых и семидесятых, от которых тащатся мама с Бобом, но маму, похоже, и это не успокоило. Думаю, это место больше для молодых. Хотя мама, конечно, еще не очень старая; она, по-моему, моложе мам моих друзей. Надеюсь, что не стану такой же нервной, когда мне перевалит за тридцать.

Мы вышли из станции «Камден-таун» и пошли в сторону шлюза. Мама все время озиралась и отшатывалась от каждого встречного. К счастью, никто, похоже, не обижался. Когда я вытащила кошелек, чтобы пересчитать деньги, у нее чуть инфаркт не случился. Я уже решила, что в следующий раз поеду с Дженни или Бекки. Родителям скажу, что собираюсь погулять денек в Танбридж-Уэллсе, и вперед. Камден – для молодых!

Я там в разных палатках накупила джинсов секондхенд. Очень классных. И еще взяла пару футболок. Одна – с Джарвисом Кокером, как будто его Энди Уорхол нарисовал. А другая – офигенная маечка со Smashing Pumpkins. Не то чтобы они мне безумно нравились, просто я сейчас пытаюсь сместиться больше в сторону рока. И потом, их альбом «Siamese Dream» местами очень даже ничего.

Еще я набрала маленьких заколочек, чтобы закрутить волосы в такие же рожки, как у Бьорк. Дома потом показала маме картинку, которую вырезала из «Селекта», и мы попытались вместе это воспроизвести. Но у меня, похоже, слишком длинные волосы.

Я всегда знала, что хочу жить в Лондоне. Хотя раньше он был для меня таким городом-сувениром. Красные автобусы, Букингемский дворец, Оксфорд-стрит и все такое. Понятно было, что все это имеет мало отношения к реальной жизни. Теперь вот картина немного прояснилась.

Я поступлю в Лондонский универ. Первый год буду жить в общаге, а потом найду друзей, с которыми можно будет вместе снять квартиру, и мы переедем в Камден. Возможно, я все еще буду с Джейком, и тогда мы с ним поселимся вдвоем. Но в глубине души я чувствую, что он по-прежнему будет торчать в Эденбридже под маминым крылом. Хотя, может, зря я так про него; посмотрим.

Я стану редактором университетской газеты. Прославлюсь своей смелостью и передовыми взглядами. Меня будут звать в серьезные журналы – мол, мы уже давно следим за вашей работой, и вы нам так подходите, так подходите! Но моя мечта – NME[6]. Если я туда попаду, то сразу умру от счастья и отправлюсь на седьмое небо.

Промотаем пару лет вперед. Я – главный редактор NME. Первая, наверное, женщина на этой должности. Живу в собственных апартаментах с видом на Камденский шлюз. Встречаюсь с Деймоном Албарном[7]; мы познакомились, когда я брала у него интервью, и мне удалось убедить его бросить эту наркоманку Джастин из Elastica. А может, мы с Джейком до сих пор вместе, и с Деймоном у меня связь на стороне? Ха-ха-ха. Понятно, что все это не очень правдоподобно звучит, но уж в университет-то я точно поступлю. И однозначно познакомлюсь с целой кучей новых людей. Это сто процентов.

Да, Боб явно что-то напутал. Думаю, мама сейчас рядом. Я же слышу, как она напевает какую-то древнюю песню. «Fly Me to the Moon», по-моему. Она умывает меня, расчесывает мне волосы. Бедный мой старичок. Он точно во сне кошмаров насмотрелся, и в голове у него теперь полная каша.

Дом встретил его тишиной. Там, где обычно парковался их «танк», зияла пустота. Джейкоб проковылял в гостиную и включил телевизор. Рэгби, которое он посмотрел бы, если бы остался дома.

Этой журналистке вообще можно доверять? Сдержит она свое обещание? Когда он высказал все вслух, это прозвучало так глупо… А она даже не знала, кто он! Хорошо хоть она не в курсе, сколько раз он у нее был.

Он перевел взгляд на камин, над которым висела огромная свадебная фотография в серебряной рамке. Фи-она была изумительно хороша. Что в них такого, в этих длинных белых платьях? Почему они красят только невесту? Его невеста в тот день выглядела просто сногсшибательно; впрочем, сам он тоже смотрелся лучше, чем обычно. Он так широко улыбался, что лицо словно разделилось на две части.

На каминной полке красовались две новые рамочки. В одной – снимок с УЗИ на двенадцатой неделе. Что-то вроде черно-белой креветки. В другой – двадцатая неделя: расплывчатое серое пятно, похожее на ребенка. Настоящий маленький человечек, в создании которого поучаствовал и он. Вот такая вот мини-эволюция.

Следующее фото – Фиона-тинейджер на отдыхе с родителями. Угрюмо смотрит в камеру из-под красной челки. Родители сияют сквозь обгорелую на солнце кожу. Вот Фиона на церемонии вручения дипломов. Вот они вдвоем в медовый месяц – загорелые молодожены выглядывают из-за огромных бокалов с коктейлем.

Скоро весь камин будет заставлен детскими фотографиями, как у его матери, коллекция которой разрасталась по мере пополнения семейства. Мама Эми, наверно, тоже с любовью собирала ее снимки, а потом… потом ничего. Никто не ходил в «Голубую лагуну», чтобы выхватить из жизни какой-нибудь момент. Вся палата как раз и была таким моментом.

Машина Фионы припарковалась у дома. Джейкоб ждал с колотящимся сердцем, опасаясь, что лицо его выдаст.

– Эй, Джей! – сказала она, занося в дом пакеты и явно довольная собой.

– Эй, подруга! – Чё в телике?

– Рэгби.

– Фу-у-у, – протянула она, но не двинулась с места и стояла, хитро улыбаясь.