восемнадцать. Об этом никто не знает. А тем, кто знает, – родителям и Питеру – наплевать. Я призналась только маленькому Джейкобу. Только Джейкобу. Он улыбнулся. Сегодня канун Рождества. Вечером я читала о Марии. В этом году история воспринимается по-другому, потому что у меня тоже будет ребенок. И рожать я буду тоже среди чужих мне людей. И они тоже заберут у меня малышку. Нет, я не сравниваю себя с ней – на мне слишком много грехов. Я сравниваю наше с ней горе. Мне так больно. А этот дом, где я живу, мой милый Джейкоб – что станет с ним? Миссис Черчер нездорова. Она совсем перестала выходить из спальни, только по ночам. Она так исхудала. Даже не представляю, кто же теперь будет заботиться о Джейкобе. Я молюсь, чтобы его отец понял, что нужно его сыну, потому что матери у Джейкоба больше нет. Может, нельзя мне ее судить. Но я тоже теряю своего ребенка – правда, моя малышка останется жива, и кто-то другой будет смотреть, как она растет.

Ноэль

21 декабря

Когда я проснулся, солнце уже вовсю заливало комнату, располосовав лучами мое лицо. Спать я улегся в свою кровать. В детскую. Мне это было необходимо. Так горько было на душе.

Спустя мгновенье я понял, что проснулся от стука в дверь. Я полежал еще минутку, но так как стук не прекращался, встал, натянул штаны и рубашку и босиком пошел в гостиную.

На крыльце стояла Элис и дрожала от холода. С собой у нее был маленький коричневый мешочек. По всей видимости, выглядел я так же плохо, как и чувствовал себя, потому что она озабочено оглядела меня с ног до головы и спросила:

– Ты в порядке?

– Да. Только что проснулся.

– Я читала, что вы, писатели, живете по странному графику. Уже полдень.

– Долгая ночь. – Я потер глаза. – Приехал сюда часа в три.

– Из Аризоны?

– Нет, из Айвинса. – Я взглянул на нее. – Не хотите войти?

– Если можно.

Она вошла в дом, осмотрела комнату.

– Здесь стало мило.

– Спасибо. – Я показал ей на диван. – Присаживайтесь.

– Благодарю. – Она примостилась на краешке.

Я уселся посередине.

– Увидела утром твою машину и обрадовалась. Я уж боялась, ты домой уехал и мы больше не увидимся.

– Уезжаю сегодня днем. Я бы не уехал, не попрощавшись.

– Это не может не радовать. – Она огляделась по сторонам. – Как же здесь все изменилось. Я будто вернулась лет на двадцать назад. – Снова посмотрела на меня. – Ты нашел отца?

– Нашел.

– Как все прошло?

– Хорошо, как вы и говорили.

– И этому я тоже рада, но почему-то ты все равно грустишь.

– Не все вышло, как хотелось бы.

– Та девочка?

Я провел рукой по волосам.

– Она.

Элис кивнула.

– Ох уж эти девчонки. Но, если бы не они, тебе бы и писать было не о чем.

– Эту историю я писать не буду. Но это не важно. Не за этим я сюда вернулся.

Она задумчиво подняла на меня глаза и спросила:

– Зачем же ты вернулся, Джейкоб?

Я глубоко вздохнул.

– Пока не знаю. Я еще не нашел.

– А что ты ищешь?

Я не смог ничего ответить. Она секунду продолжала на меня смотреть, потом сказала:

– Ты никогда не найдешь ответ на свой вопрос.

– А вы знаете, что я действительно ищу?

– Знаю, и наверняка. То же, за чем приезжала сюда твоя подруга Рейчел. Ты хочешь знать, почему оказался недостойным материнской любви.

Я уставился на Элис. Где-то глубоко в душе я знал, что она была права.

– Но важнее не то, что ты ищешь, Джейкоб. А почему ты ищешь. Ты ищешь, потому что внутри тебя до сих пор живет тот маленький мальчик, который боится, что его никто не будет любить. Поэтому он и отталкивает от себя любовь. А иногда старается ее заслужить. Но потом вдруг начинает сердиться на тех, чьей любви так упорно добивался. Потому что иначе не может. Потому что даже этот маленький мальчик понимает, что заслужить любовь нельзя. Настоящая, чистая любовь – это милость Божья. Все остальное – обман.

Позволь мне ответить на твой вопрос, Джейкоб. Почему же никто тебя не любил? На самом деле ты знаешь ответ, но у тебя не хватает смелости поверить в него. Такое бывает: ты вроде бы все понимаешь, но не веришь. А ответ в том, что тебя любили. Ты был любимцем, мальчишкой с озорным взглядом, который озарял своим светом жизни всех, кто был рядом. Даже жизнь твоей матери. Тебя любили, и даже очень. Любили тогда и будут любить всегда. И именно эта любовь сделала тебя таким ранимым.

Она испытующе поглядела на меня.

– Ты все еще он, Джейкоб. Все еще тот милый мальчуган с блестящими глазками. Он до сих пор живет в тебе. И до сих пор любит, и до сих пор беззащитен. Каждый раз, читая ту или иную твою книгу, я чувствую, как из страниц, словной подземный источник, вырывается твоя нежность. И не только я. Это чувствуют миллионы читателей. Поэтому они тебя и любят. Они чувствуют. И поэтому приходят к тебе, и ты наполняешь их чаши. Но, милый мой, пора уже забыть обо всех нас и наполнить свою чашу.

Внезапно меня пробила дрожь. На глаза навернулись слезы. Элис пододвинулась ко мне. Обняла и тоже заплакала.

– Дорогой ты мой, хороший ты мой человечек. Как же тяжело на сердце от твой боли. Как бы хотелось забрать ее у тебя. Но ты уже так долго несешь ее в себе. Настало время отпустить.

Я поднял на нее глаза.

– Рейчел ушла от меня. Сначала сказала, что любит. А потом ушла.

Элис медленно кивнула.

– Все верно. Но это не значит, что она тебя не любит. Это лишь значит, что она, как и ты, боится любви. Как и ты, она боится остаться одна. Иначе зачем бы она вернулась после стольких лет? Она пытается ответить на тот же вопрос, что и ты.

Я вытер выступившие слезы.

– И что мне теперь делать?

– Полюби себя. Начни себя уважать. И обрети веру. Чем старше я становлюсь, тем чаще убеждаюсь, что все складывается так, как и должно. Не всегда, но часто. Просто не тогда, когда мы этого ждем.

Я с благодарностью посмотрел на нее, и она улыбнулась.

– Я кое-что тебе принесла. – Открыла сумку и вынула оттуда целлофановый пакетик. Те самые шоколадные звездочки. Несмотря на слезы, я расплылся в улыбке.

– Вот это да.

– И еще