Вот неизвестный сделал шаг, потом еще один… Гуров тоже шагнул вперед. И в этот момент половица под ним предательски скрипнула.

Человек в балаклаве стремительно обернулся, рука с ножом метнулась к лицу Гурова. Он уклонился от удара и, в свою очередь, попытался схватить нападавшего за руку. Однако, несмотря на большой опыт и выучку, сделать это ему не удалось – неизвестный отдернул руку и нанес новый удар, на этот раз целясь ему в плечо. Лев этого не ожидал, и нож достиг цели: плечо пронзило болью, по руке потекла кровь.

Пока вся борьба проходила в полной тишине – участники схватки не издавали ни звука, как будто решили беречь сон обитателей дома. Однако увидев, что противник ему попался серьезный и борьба затягивается, он позвал:

– Лейтенант! Подъем!

Неизвестный тут же ринулся мимо него, стремясь выскочить из западни, в которую угодил. Гуров подставил убийце подножку, одновременно проведя прием с захватом руки, державшей нож. И то, и другое увенчалось успехом: неизвестный споткнулся и ударился головой в стену, а Лев крепко схватил его руку и провел болевой прием, заставляя противника выпустить оружие. Человек в балаклаве вскрикнул от боли, выпустил нож, который стукнулся о пол и отлетел в сторону.

И снова, как в начале схватки, Лев почувствовал себя победителем и решил, что борьба окончена. Слишком рано решил. Противник внезапно отпрянул от него, чтобы создать нужную дистанцию, а затем подпрыгнул и нанес ему два стремительных удара ногами: левой в пах, а правой в солнечное сплетение.

«Все смешалось в доме Облонских», как писал Лев Толстой. Так же все смешалось в голове у Льва Гурова. Он на миг расслабил хватку, пошатнулся. Неизвестный тотчас этим воспользовался: вырвал свою руку из захвата, проскользнул мимо него и бросился бежать.

В ту же секунду из комнаты выскочил лейтенант, в руке у него был пистолет. Он вскинул руку с оружием, готовый стрелять, но ему невольно помешал Гуров, находившийся между ним и убегавшим преступником. Мироненко шагнул вперед, теперь уже можно было выстрелить – но… оказалось, что неизвестный успел выскочить в гостиную.

– Бежим! – крикнул Гуров.

Они оба помчались по коридору, ворвались в гостиную. Лев бросил взгляд на лестницу, но там никого не было. Шаги неизвестного удалялись по коридору, ведущему в столовую. Он убегал тем же путем, каким и пришел. Темная фигура мелькала в десяти шагах впереди. Вот она миновала дверь столовой, дальше был только глухой конец коридора. Вот неизвестный добежал до конца… И тут пахнуло ночным воздухом – и неизвестный исчез.

Не зная, что и думать, Гуров добежал до конца коридора и увидел узкую дверку в самом конце – дверку, которую он раньше не замечал. За дверью виднелся парк. Он выскочил туда, обогнул дом и увидел неизвестного. Тот быстро поднимался по пожарной лестнице и находился уже на уровне второго этажа. Здесь тоже была дверь, которую Гуров никогда не видел открытой. Неизвестный распахнул ее и скрылся.

– Лейтенант, беги назад! – крикнул Лев. – Он на втором этаже! А я здесь залезу! – и бросился к лестнице. Быстро – во всяком случае, ему показалось, что быстро, – взобрался наверх, шагнул в дверь… и встретился с лейтенантом Мироненко.

– Его нигде нет! – доложил лейтенант.

Гуров оглядел коридор второго этажа. Да, оба его колена были пусты. Впрочем, он знал, в какую комнату нужно заглянуть, и скомандовал своему помощнику:

– Пошли!

Они повернули направо и подошли к дверям комнаты, которую занимал Аркадий Ширейко. Гуров толкнул дверь, но она не поддалась – как видно, была заперта. Он толкнул еще раз, сильнее – результат был тот же. Тогда Лев забарабанил по двери изо всех сил:

– Открывай, Ширейко! Я знаю, что ты не спишь! Открывай быстро, или я выломаю дверь!

За дверью послышалось шлепанье босых ног, и недоуменный голос секретаря произнес:

– Сейчас открою! Что случилось?

Щелкнул замок, дверь открылась. Перед полицейскими предстал Аркадий Ширейко – в одних трусах, босой, с всклокоченными волосами и сонным лицом.

– Так что произошло? – спросил он уже более твердым голосом. – Почему вы врываетесь посреди ночи, угрожаете выломать дверь? Хотя подождите… – Он уставился на левую руку Гурова: – Что это у вас – кровь? Простите, я плохо вижу без линз…

– Без линз? Так вы линзы носите?

– Ну да, а вы разве не знали? У меня «минус три», вижу очень плохо, машину водить совсем не могу… Так это действительно кровь? Что произошло?

Гуров не успел ответить, так как поблизости открылись еще две двери. Из одной выглядывала Инесса Максимовна, из другой – Виктор Селезнев.

– Что-то случилось? – спросила мадам Селезнева, придерживая на груди халатик. – Я слышала какие-то крики… стук…

– Утром я все вам расскажу, – пообещал Лев. – Сейчас не хочу портить ваш сон. Хотя это уже не удастся… – добавил он, увидев, как одна за другой открылись и остальные двери второго этажа.

В коридоре появились проснувшиеся Ксения, Анюта Коробкина, сам Георгий Юрьевич Селезнев… Не видно было только Анатолия Перевозчикова.

– Вот что, лейтенант, – повернулся Лев к Мироненко, – сейчас нужно будет провести обыск в их комнатах. Обыскать нужно всех!

– А что мы будем искать? – спросил лейтенант. – Нож?

– Нож тоже важен, но в первую очередь нас интересует маска – балаклава и синий спортивный костюм. И начнем мы с комнаты…

Он не договорил последнюю фразу, потому что голова у него внезапно закружилась, и пришлось схватиться за дверную притолоку, чтобы не упасть.

– Господи, да вы ранены! – воскликнула Анюта. – Вон сколько крови потеряли, и она все течет! Вас срочно нужно перевязать! Давайте я это сделаю. А пока пусть обыщут нашу с Виктором комнату. Нам скрывать нечего – правда, Витя?

– Да, конечно, – подал голос младший Селезнев. – Я знаю, где у нас бинты, сейчас принесу. – И он направился в конец коридора.

– Вот какой у меня сын отзывчивый! – воскликнула Инесса Максимовна. Она тоже вошла в комнату Аркадия и даже выказала готовность поддержать Гурова, если он вздумает вдруг упасть. – Всегда готов прийти на помощь!

– Ладно, перевязывайте, – согласился Гуров. – Только помогите мне спуститься вниз, в гостиную. И имейте в виду… – Он снова обвел взглядом всех обитателей дома: – До прибытия полиции никому никуда не выходить. И не советую избавляться от улик, выбросив их из окна: специалисты легко определят, из какого окна эта вещь упала.

– Так мы что, вроде как под домашним арестом? – спросила Инесса Максимовна.

– Можете считать и так. Под арестом и под подозрением, – ответил Лев и вновь обратился к лейтенанту: – Начинай обыск! И начни с него! – ткнул он пальцем в Аркадия Ширейко.

Опираясь на плечо Анюты Коробкиной, Гуров спустился вниз и устроился на диване посреди гостиной. Спустя несколько минут появился Виктор с бинтами, ватой, йодом и перекисью водорода. Вдвоем они сняли с него свитер, разрезали и стащили рубашку, после чего открылась рана. Она оказалась довольно глубокой, были задеты несколько сосудов, что вызвало обильное кровотечение. Анюта обработала рану, туго перебинтовала руку выше места ранения, а затем забинтовала и саму рану.