как реакция на сексуальное возбуждение» – который они называли термином «сексуальный румянец» – и как он ощущается, чтобы более точно описать его в отчетах. Мастерс продвигал эту идею исключительно во имя медицины, как до него делали множество практиков, проверяющих теории на себе.

Однажды вечером, когда лаборатория опустела, доктор Мастерс и его напарница сняли халаты и разобрались с интересующими их физиологическими реакциями на покрытой зеленой больничной простыней узкой кровати. Вирджиния Джонсон, которой не исполнилось еще тридцати пяти, более чем привлекала своего начальника, – чувственная женщина, эмансипированная, яркая, очень внимательная к деталям и при этом услужливая на работе. Билл развязал бабочку, снял белую крахмальную рубашку, и она увидела тело бывшего атлета, все эти годы поддерживающего себя в форме. В этот момент он точно знал, чего хочет, и делал это очень уверенно. Они сняли одежду, и он велел Джини вести себя максимально профессионально. Эти сеансы не должны превращать строго научный интерес в грязный водоворот эмоций. Работая его помощницей, занимаясь с ним сексом исключительно в научных целях, Джини еще раз подтвердила свою преданность делу. Ну или Билл так решил. «У нас не было эмоциональной связи, – вспоминала она. – Он просто делал из меня члена команды, исследователя. Такова была его позиция».

В родильном доме подозревали, что Мастерс завел роман со своей помощницей, как делали многие врачи, но вслух никто ничего не высказывал. Кто-то считал Джини разведенной интриганкой, пытающейся заарканить крутого доктора. Другие, знавшие их получше, утверждали, что их работа – лабораторные наблюдения за сотнями половых актов – просто оказалась сильнее, чем чувство объективной реальности. Доктор Роджер Креншоу, психиатр, позже работавший в той же клинике вместе со своей супругой-доктором, узнал обо всем из приватных бесед с Биллом. «Как врач я видел пациентов обнаженными только во время физических осмотров, но окружавшая Билла и Вирджинию среда предполагала непосредственно секс, так что я понимаю, откуда взялось и куда делось такое количество энергии либидо», – объяснял он. Майк Фрейман, друживший и с Джини, и с Биллом, считал, что их свела сексуальная энергия их экспериментов. «Мы словно наблюдали за жеребцом и кобылой – тут любой заведется, – говорил он. – Они имели дело с очень волнующими вещами. Было ясно, что их давно тянет друг к другу и эмоционально, и сексуально». Если Фрейману и нужно было какое-то подтверждение, то он получил его на собственной свадьбе, в 1961 году. После церемонии Майк с супругой заехали в гостиницу неподалеку от больницы, где остановились перед свадебным путешествием. Фрейманы решили поужинать в ресторане наверху, немного выпили и отправились в свою комнату на первом этаже. Поворачивая в дверях ключ, Майк услышал звук и обернулся – из соседней комнаты внезапно вышли Билл и Джини.

Но все эти допущения и предположения не объясняют и половины происходившего. В самом начале между ними не было взаимного согласия, и Джини уж точно никого не провоцировала, как предполагали некоторые их сотрудники-мужчины. Вместо этого между ними существовало вынужденное соглашение, от которого они оба открещивались. Их ближайший помощник, доктор Роберт С. Колодни, который работал с ними двадцать лет и выступал соавтором в нескольких медицинских статьях и книгах, подумывал о написании их биографии и поэтому тщательно расспрашивал об истории сотрудничества. После многочасовых бесед с Биллом, которого он считал наставником и другом, а также сравнения его ответов с версией Джини, ему постепенно стало ясно, как все обстояло на самом деле. «Вскоре после того, как Билл принял ее на работу, он довольно внятно объяснил, что ей придется с ним спать, – рассказывал Колодни. – Билл считал, что они участвовали во всем по обоюдному согласию. Он подчеркнул, что это была его инициатива, которую Джини приняла. Но по словам Джини, она относилась ко всему как к вполне ожидаемой части рабочих обязанностей. И я подозреваю, что откажись она – то недолго бы ей оставалось с ним работать. Уверен, что она это тоже понимала». У Билла был некий «план», как называл это Колодни, согласно которому его напарница должна заниматься с ним сексом, чтобы он мог лично проверить все, что они узнавали путем наблюдений. Он озвучил это требование в самом начале сотрудничества, когда Джини была еще, по сути, никем – просто человеком с улицы. При всей ее проницательности, она долгое время оставалась не более чем девушкой, перекладывающей бумажки и печатающей на машинке, к которой он относился очень деликатно, пока не убедился, что все идет по его плану. Если бы Джини «отказалась от участия», ее, как понимал Колодни, «просто убрали бы». В конце 1950-х, «на ранних этапах работы, она ничего значительного не делала», как объяснял Колодни. Понимание того, что работа Джини неоценима, пришло только после заключения этого тайного соглашения. Наивно и ошибочно думать, что Билл полагал, что его искушение останется в стенах лаборатории. Несмотря на все совместные обеды, Билл не претендовал на романтику. Казалось, он забыл и о принесенных Либби брачных клятвах, и о романе Джини с Ноа Вайнштейном. Он думал, что никто никогда ничего не узнает, если они будут тщательно хранить все в тайне. «Не думаю, что кто-то из них считал эти отношения романтическими, – рассказывал Колодни о самом начале этой истории. – Это был исключительно секс».

Спустя несколько десятков лет, когда Джини услышала трактовку доктора Колодни, она на миг застыла, будто узнав неприятную правду. Эта версия сильно отличалась от официальной, которую Мастерс и Джонсон выпустили в мир, поскольку в ней было намного больше правды, чем Джини раскрывала для всех любопытствующих, чем в варианте, который она предложила своим детям и родителям и в котором пыталась убедить себя, – и это выбило ее из колеи. Колодни был другом Билла, но она часто с ним спорила и возражала ему. В ее голосе звучала давняя обида. «Это все Билл затеял, я не хотела его, – говорила она о том, как он мало-помалу подчинил ее, и голос ее звенел от злости в адрес истории о начале их сексуальных отношений. – А хотела я делать свою работу».

За свой выдающийся энтузиазм и личную заинтересованность Джини была вознаграждена сполна: назначение в исследовательский центр самого престижного университета в городе, захватывающая высокоинтеллектуальная работа, выходящая далеко за пределы ее предполагаемых возможностей, а также достаточный доход, чтобы самостоятельно растить детей, не опираясь ни на чью помощь. В 1960 году имя Джини наконец оказалось рядом с именем Билла в заголовке статьи «Женщина: анатомия сексуальных реакций», вышедшей в «Журнале Медицинской ассоциации штата Миннесота». Это было великое достижение для