Джини, включая религиозный аспект. «Она была очень жизнерадостной женщиной и идеально подходила на роль жены судьи, потому что умела развлечь его», – объяснял Гарри Фроде, зять Ноа. Сильвия была финансово независимой, так что могла себе позволить не работать – во всяком случае, не днями напролет, как Джини. Она была такой удобной женой, которая обязательно приготовит Ноа на завтрак его любимые сэндвичи с арахисовым малом и джемом и непременно срежет корочку, как он любит. Когда несколько лет спустя ее спросили о Вирджинии Джонсон, Сильвия проявила благоразумие, которое многие юристы так ценят в своих супругах. «Да, я знаю, что она входила в его постоянный круг общения, но я не спрашивала о ней, – отвечала она. – Это меня не касается».

Даже после женитьбы Джини все еще была в зоне внимания Ноа, хотя Сильвия никогда этого не одобряла. «Мы с Биллом приглашали их на ужин, но она никогда не приходила, потому что знала, какое место я занимала в его жизни, и не хотела конкуренции, явной или скрытой, – вспоминала Джини. – Если мы вдруг оказывались на одном и том же мероприятии, она со мной не разговаривала. Поэтому на ужин Ноа являлся один, сообщая, что Сильвии не будет. Так что мы поддерживали контакты. Остались друзьями».

Несколько лет спустя, когда Джоан, дочь Ноа, вышла замуж за Гарри Фроде, Джини пригласила новобрачных к себе на ужин – вспомнить былые времена. Джоан знала, что Джини не вышла замуж, а у судьи и Сильвии в то время было «не все гладко». Они ужинали втроем – судья был в командировке, детей Джини не было дома. Джоан была так рада видеть старую подругу отца, что даже не уловила, в чем смысл приглашения и насколько Джини хочется узнать, как у Ноа обстоят дела с женитьбой. «Уверена, она просто хотела расспросить о папе, – говорила Джоан. – Я была слишком наивной, чтобы догадаться».

Но Билл играл все более важную роль в жизни Джини, так что у Ноа не было ни единого шанса. Ноа был слишком умен, чтобы не заметить, как Билл относится к Джини, и слишком горд, поэтому прикрывал свою боль шутками или делал вид, что ему все равно. Однажды судья пригласил к себе Джоан и Гарри, и разговор постепенно перешел к новой книге, которую Джини написала вместе с Биллом в рамках их сексологических исследований. Они сидели в гостиной, Сильвия была рядом, и у Ноа спросили, есть ли у него эта книга.

– Да, есть, с ее автографом, – сухо ответил Ноа, имея в виду Джини.

– И что она написала? – поинтересовались Гарри и Джоан.

Ноа ухмыльнулся и выпалил: «Человеку, который научил меня всему, – от Вирджинии».

Все вымученно рассмеялись.

На самом деле дарственная надпись на книге Ноа, которую Джоан увидела только через несколько лет после его смерти, показывала, как много судья для нее значил. «Дорогому Ноа, который всегда был рядом в важные моменты», – написала Джини.

Много лет она жалела о Ноа как о человеке, которого потеряла, как о мужчине, чьей женой она не стала. Но в то время Джини слишком уж верила в идеи Билла, была чересчур поглощена их увлекательным новаторским исследованием. «Задним числом мне кажется, что моя жизнь была бы лучше, приятнее, если бы я вышла замуж за судью», – размышляла она много лет спустя. А может быть, она просто врала себе, потому что – как многие и подозревали – на самом деле хотела заполучить Билла Мастерса.

Глава 15

Покидая школу

Должен признаться, что никогда в жизни не испытывал я такого отвращения, как при виде этой чудовищной груди.

– ДЖОНАТАН СВИФТ. «Приключения Гулливера»

Растянутое на весь экран гигантское изображение обнаженного женского торса, цветное, дрожащее, завело всех, кто находился в затемненном конференц-зале больницы. Два десятка врачей-мужчин, многие из которых потягивали мартини, таращились, как любопытные лилипуты, на огромную, покрытую пупырышками, ареолу, на твердеющие набухшие соски, на налитые кровью округлости тела, на все, указывающее, что в кадре – грудь возбужденной женщины. На таких вечерних пятничных собраниях выступавшие спикеры часто в деталях описывали свои анатомические открытия перед всем факультетом отделения акушерства и гинекологии Университета Вашингтона. Некоторые дополняли сообщения рисунками мелом на доске или слайдами. Но такого, как в тот раз, никто никогда не видел. «Эта запись демонстрировала эрекцию сосков в момент оргазма, были также отчетливо показаны наполняющиеся кровью сосуды на шее и груди, что объясняло, почему эти зоны краснеют при сексуальном возбуждении, – вспоминал доктор Эрнст Фридрих, который вместе с остальными молодыми сотрудниками сидел там совершенно ошарашенный. – Лица женщины видно не было, ее показывали от шеи до бедер».

Как автор презентации доктор Уильям Мастерс гордо стоял на сцене, а Вирджиния Джонсон порхала по залу, рассаживая опоздавших. Вместо привычной для таких собраний банки пива Мастерс предложил всем свой любимый сухой вермут и другие коктейли. Перед коллегами он выступал с уверенностью, на которую только был способен. «Он был блестящим шоуменом, – рассказывал Майк Фрейман, еще один врач, присутствовавший на собрании. – Он хотел ознакомить нас со своим сексологическим исследованием. Он продемонстрировал фильм, который показывал женщину, по чьим движениям было понятно, что она ласкает рукой свою промежность. Внимание было сфокусировано на груди, в частности – на эрекции сосков. Потом он также обратил внимание на то, что у мальчиков в младенчестве тоже бывает эрекция. Он акцентировал, что эрекция разных частей тела является обычным свойством человеческой физиологии, будь то маленький мальчик или взрослая, сексуально возбужденная женщина».

То, что после пяти лет наблюдения за человеческой сексуальностью во всей красе казалось Мастерсу общим местом, по-прежнему вызывало смятение у его коллег. После крупным планом показанной колышущейся женской груди с прикрепленными электродами запись продолжилась еще более интимной съемкой женских гениталий, когда камера в деталях показывала рыхлые внутренние стенки влагалища. Сперва узкоформатная камера снимала безголовый женский торс, а теперь двинулась дальше. И хотя Мастерс внятно комментировал весь этот гинекологический путь, подкрепляя слова первоклассной видеосъемкой, происходящее имело какой-то неприятный налет, словно компания юнцов смотрела непристойный фильм для взрослых. «Сперва я был в шоке, – признавался доктор Марвин Кэмел. – Он делал все так буднично, словно это был рядовой материал вроде любой другой научной презентации. Дело было не в том, о чем он рассказывал. Некоторых шокировало само содержание».

Мастерс полагал, что коллег впечатлят его научные открытия – такие новаторские исследования не могут не заинтересовать специалистов в сфере акушерства и гинекологии. Так же как