– Хутор Ведмедко? Гадкое место, там краденым торгуют. Я два рапорта писал начальнику отдела. Велено оставить без последствий.

– А почему? – нахмурился Лыков.

– Не могу знать, ваше высокородие.

– Что за человек сам хозяин?

– А! Он из артиллерии, четвертым номером служил, при баннике.

Оба коллежских асессора не поняли, и статский советник им объяснил:

– По старой традиции, четвертым номером в прислуге орудия, с банником, назначают штрафованных солдат. Которые пьянствуют, воруют и так далее.

Сыщики попросили служивого спрятать их до рассвета, а хорошо бы еще и подкормить. Дали ему трешницу. Тот ушел и через четверть часа принес жареную курицу, каравай хлеба, шмат сала и дюжину яиц. Сверху положил двадцать копеек сдачи.

– Извиняйте, ваше высокородие. Эти нефтедобытчики вздули цены так, что не укупишь. Раньше на три рубля можно было неделю жить. А сейчас на пиво едва хватит.

– Садись за стол, Гудзь, будешь нас ориентировать, – приказал Лыков.

– Чего-сь?

– Опиши нам хутор, сколько там народу, как к нему незаметно пробраться, какие постройки внутри.

– А вы что, арестовывать будете хозяина? Вот давно пора, потому он мошенник.

– Мы уже поняли, но дело не в нем.

И питерец рассказал уряднику про опасного разбойника по прозвищу Семафор, который, вероятно, укрывается на хуторе. Гудзь воспринял новость без удивления:

– Я знал, там что-то не так. Ходют туда разные, живут и не прописываются. Сам Модест Ведмедко торгует носильными вещами. Где берет? Баба его недавно на телеграфе фальшивый билет пыталась разменять. Приятной наружности, семь верст в окружности… Когда ее уличили, плакать зачала, ну, телеграфист пожалел и не стал заявление писать.

– Билет в двадцать пять рублей? – заинтересовался Пришельцев.

– Так точно.

– Знакомая вещь, в Армавире их выделывают. Завтра заставишь телеграфиста написать бумагу и дашь ей ход.

– Есть!

– Теперь главный вопрос, Гудзь, – опять взял слово Алексей Николаевич. – Как нам незамеченными проникнуть на хутор и не упустить разбойника? Да еще живыми при этом остаться?

– Я с вами пойду, покажу. Там калиточка есть малая, к овину. Лучше всего через нее. Снизу пролезть можно, свиньи прорыли, а хозяину дела нет. Однако это… собака уж больно злая.

– Станет добрая, – отмахнулся Лыков. – Ты вот что. Пошли туда десятского, пусть он с лица колотится, требует впустить. А мы через калиточку проникнем и затаимся.

– С собакой-то как быть, ваше высокородие? Она ростом будто теленок.

– Меня все собаки стороной обходят, и эта хвост подожмет, вот увидишь.

Урядник с сомнением покачал головой, но спорить с начальством не решился.

В три часа утра десятский начал стучать в ворота с криком: «Модест, отворяй, тебя атаман требует! Срочно!» Лыков в это время уже прогнал собаку и впустил во двор остальных полицейских. Пришельцев и Азвестопуло спрятались у дворовых построек. Гудзь пикетировал баню. Корж со статским советником замерли у задней двери.

Все произошло очень быстро. Семафор, как оказалось, прятался в сарае. Он сиганул с крыши прямо через забор и бросился в кусты. Скорее всего, он ушел бы – вся арестная команда сбилась внутри хутора. Но, приземляясь, злодей подвернул ногу, поэтому далеко убежать не смог. Когда по его следу пустились полицейские, он стал стрелять. Гудзь, бежавший первым, получил пулю в грудь. Азвестопуло отпрянул, но его тоже задело в плечо, правда, по касательной. Тут сбоку выскочил Лыков и всадил в бандита четыре заряда.

Первым делом сыщики попытались спасти урядника. Лыков перевязал его и сумел остановить кровь. Однако, когда стражники привели заспанного станичного фельдшера, Гудзь уже скончался…

Разозленные полицейские перевернули хутор вверх дном. В летней кухне они нашли трех оборванцев без документов. По виду это были обычные байгуши. Но при них обнаружили большую коробку с кокаиновым порошком. Похоже, нефтяная горячка принесла в казачью станицу не только телефон и электричество, но и дурные наклонности.

Ведмедко и его жену, и впрямь неправдоподобно толстую, арестовали. При обыске подтвердилось, что они торговали крадеными вещами. Пришельцев сходу узнал граммофон, похищенный месяц назад из электробиографа[52] «Бон-Репо» на Красной улице. Самая страшная находка отыскалась в горнице, за божницей. Там лежала стопка паспортов. Корж с Пришельцевым изучили их и сказали с полной уверенностью: владельцы документов были убиты. Всего нашли семь паспортов. Люди погибли частью в самом Екатеринодаре, частью в Майкопском и Лабинском отделах. Самое раннее убийство относилось аж к тысяча девятьсот восьмому году. Получалось, что Семафор разбойничал три года, и все это время его армейский товарищ барышничал с имуществом покойных. А Кухарский-Довгило давал изуверу приют и платил жалованье как охраннику.

К удивлению Лыкова, сверху паспортов лежал билет ратника второго разряда на имя Прокофия Кринвальда. Так звали несчастного зятя Конрада Гиля, погибшего со всем своим семейством под Новолеушковской. Казнил их Варивода, это было доказано выжившими женщинами. Но билет отыскался в притоне Семафора. Значит, два атамана и впрямь общались.

Сыщикам приходилось действовать быстро. Они передали арестованных начальнику Майкопского отдела и поспешили в Екатеринодар. Смерть урядника подействовала на всех угнетающе, и в дороге путники почти не разговаривали.

3 апреля нефтепровод от Майкопских промыслов до Екатеринодара был пущен. На городской земле позади сада Шика вырос целый поселок. Там выстроили шестнадцать резервуаров для хранения нефти, от небольших до гигантских. Все они были выкрашены красной краской и смахивали на игрушки для великанов. Бак Моринга, на триста пятьдесят тысяч пудов сырой нефти, был уже подключен к трубе. Он возвышался над всеми подобно колесу обозрения. Привлекал внимание и длинный корпус, объединяющий в себе машинную и электрическую станции. Перед ним находилась труба с большим вентилем, напоминавшим пароходный штурвал. От нее к баку шла контрольная трубка небольшого диаметра. Она наглядно показывала, что нефтепровод уже заполнен. Рядом с вентилем соорудили временный аналой.

Было Вербное воскресенье, нефтяной городок украсили флагами и трехцветными лентами. Повсюду столпилось множество обывателей. За ограждением, около вентиля, собрались в ожидании начальника области почетные гости, включая Лыкова. Во главе стояли английский промышленник Георг Твиди и русский «нефтяной король» Павел Гукасов. Рядом толпились фигуры помельче: старший помощник Бабыча генерал Косякин, правитель канцелярии Муранович, гласные городской думы Верещака, Долгополов и Ершов, начальник четвертого отделения ВКЖД[53] Зверев, горные инженеры, газетчики и члены биржевого комитета. Среди них затесалась госпожа Селитренникова, чей покойный муж был пионером нефтяного дела в Кубанской области. Чиновников разбавили наиболее именитые купцы и заводчики, а также несколько англичан.