– А что насчет связи Довгило со Шкуропатом? – спросил Лыков.

– Отнекивается, – сообщил надзиратель. – А когда узнал, что Семафора шлепнули, не стал скрывать своей радости. Теперь свидетелей нет.

Алексей Николаевич рассказал о встрече с начальником артиллерии Кубанского войска. Сообщение, что погреба не могут являться целью диверсии, сыщики встретили в штыки.

– Двадцать девять тысяч снарядов ему мало? – кричал Корж. – Черт египетский, а не полковник!

– Бабыч прямо указал нам на погреба, – напомнил начальник отделения. – Ему виднее. Генерал-лейтенант думает за всю область, а не за количество комплектов огнеприпасов.

Один лишь Азвестопуло отнесся к мнению артиллериста с должным вниманием. Он заявил, что надо еще раз объехать все важные городские объекты: станцию водопровода, мост через Кубань, нефтеперегонные и винокуренные заводы, склады легковоспламеняющихся товаров, электростанцию, хлебные элеваторы. Пришельцев возразил:

– Мы ищем Вариводу, у которого в руках какое-то зажигательное оружие. Мост или элеватор не сожжешь.

– Как знать? – ответил грек. – Если по мосту будет в это время проходить поезд с керосином? А элеваторы и сами иногда загораются, если неправильно хранить зерно. Там, где сегодня крутили вентиль, вообще самое пожароопасное место в городе.

Лыков на правах старшего приказал:

– Господа, новое поручение. Надо составить перечень всего, что может загореться и взорваться. В том смысле, что сильно взорваться! Ищем объект диверсии заново. Рано мы поверили администрации, надо было самим перевернуть каждый камень…

Кубанцы опять сели за списки. Питерцы смотрели через плечо и подбрасывали новые идеи. В результате получился обширный перечень потенциально взрывоопасных объектов.

Открывали его склады нефти и керосина. Их в Екатеринодаре имелось удивительно много. Хранилища были густо разбросаны на выгоне, между ссыпками и лесными бараками, да и по всей остальной городской территории. Счет им шел на десятки. Лыков выбрал только наиболее крупные, таких оказалось шесть. Самый большой склад – Вишау – располагался возле железнодорожного моста. Далее шли склад Меньшова на Карасуне, Акулова на Екатерининской улице, Кононенко близ Базовской дамбы, Коваленко на том же Карасуне, и Порохневского около Всесвятского кладбища. Взрыв любого из этих строений угрожал разрушениями и человеческими жертвами.

На второе место сыщики поставили винокуренный завод Ерохина на Кожевенных заводах и казенный винный склад на пересечении Графской и Котляревской улиц.

В третью группу вошли крупные паровые мельницы, элеваторы и табачные склады. Их тоже оказалось немало.

В четвертую – мазутохранилища городской и трамвайной электростанций, а также железнодорожного депо.

Замыкал список склад взрывчатых веществ пароходства Дицмана. Рабочие судовладельца использовали динамит для дноуглубительных работ в русле Кубани.

Лыков стал делить объекты между сыщиками. Азвестопуло вызвался проверить табачные склады. Наверняка, мошенник, планировал хапнуть там табаку по дешевке… Шеф согласился, а винную тему передал Тимошенко с Коржем. Остальные разобрали что попало. Пришельцев и без того был завален делами, ему питерец ничего не поручил. Себе он выбрал электростанции.

Три дня в городе шла невидимая постороннему глазу напряженная работа. Владельцев предприятий вызывали на пожарный двор, угол Екатерининской и Красной. Там стояла каланча высотой в одиннадцать саженей, служившая одновременно водонапорной башней городского водопровода. На дворе деловиков тщательно расспрашивал брандмейстер пожарной команды Клочан. Сыщики сидели рядом и помогали. Вопросы задавали такие, что хозяева впадали в ступор. Как устроена огнегасительная служба? Есть ли среди рабочих неуравновешенные люди? Случались ли поджоги и странные возгорания? Что будет, если появится открытый огонь? Что внутри пожароопасно, а что взрывоопасно? Клочан свирепствовал. Большая часть предприятий проверку в целом прошла. Но мельница Ерошова, табачная фабрика Цыгоева, а также склады табака Бедросова и Сарантиди обнаружили полную неготовность к пожару. Полицмейстер обязал их владельцев немедленно принять меры.

На четвертый день Лыков сказал помощнику:

– Вроде бы все прошерстили. Клочан говорит: опаснее нефтяного поселка ничего в городе нет. Так и так все на него указывает… Мы с тобой завтра с утра обойдем и сами поглядим.

Потом обратился к начальнику отделения:

– А вам, Александр Петрович, поручение.

Пришельцев взял карандаш. Статский советник продолжил:

– Мы подозреваем в укрывательстве Вариводы двух темных дельцов: Асьминкина и Довгило. У обоих, как оказалось, имелись свои карманные шайки. Люди Асьминкина нам до сих пор неизвестны. Еще недавно Конон Прович казался мне главным подозреваемым. События последних дней вывели на первый план Владимира Аполлоновича. Согласны?

– Пожалуй, да.

– А мы до сих пор не знаем, за что именно его судили пятнадцать лет назад в Баку. Аферы с нефтеносными участками… Какие аферы? Были ли там поджоги? Если были, то с Асьминкина подозрения можно снимать. Он бывший бандит, нынешний жулик, но зажигательное оружие следует тогда искать у мыловара.

– Я свяжусь с начальником сыскного отделения Баку, пусть пришлет мне выписки из того судебного процесса.

– Телеграфом! С указанием, что дознание ведется по Высочайшему повелению.

– Разумеется, – согласился Пришельцев. – Но табаковода нельзя оставлять в покое. Давно пора очистить от него город. Есть у Асьминкина «кубанский огонь» или нет – это ничего не меняет. Надо выжечь скверну, иначе потом долго случая не будет.

Лыков понимал желание коллежского асессора. Прибыл большой чин, карманы от бумаг с гербами трещат. Надо использовать его как таран: стереть в порошок всех, на кого полиция давно точит зубы.

– Хорошо, Александр Петрович, Асьминкина мы спишем под одну гребенку. Обещаю, что когда мы с Сергеем Маноловичем поедем домой, табаковод будет в цинтовке. Начинайте сочинять акт дознания.

Пришельцев и его люди повеселели. На столе опять появилась бутылка. Уже за полночь командированные отправились в «Центральную». Азвестопуло спать не хотел и ушел в ресторан, на поиски приключений. А Лыков лег и мигом уснул…

Наутро оказалось, что грек заперся у себя в номере и не хочет оттуда выходить. Шеф стукнул кулаком в дверь и приказал:

– Через четверть часа внизу!

Коллежский асессор спустился только через двадцать три минуты. Под глазом у него багровел фингал.

– Она хоть того стоила? – спросил Алексей Николаевич.

– Ай, какая! Гречанка. Зовут Эрмофила. Жена Адамули, владельца бани. Я не мог удержаться.

– А кто тебе фонарь навесил? Муж? Или он банщиков на подмогу позвал?

– Нет. Был там один… друг семьи. Несдержанный. Пришлось отмутузить. Ну и, по праву победителя… того.