– Карла – подруга Сэла, – пояснил я Тито. – Так что вся ее выпивка за счет заведения. И ужин тоже. Но я не хочу, чтобы она приближалась к пианино, когда я снова заиграю. Договорились? Скажи обоим Тони или тем, кто сегодня за вышибал. Пусть не подпускают ее ни ко мне, ни к сцене.

Глаза Тито округлились, а брови девушки сердито сдвинулись. Я повел себя грубо, но зато избавился от нее. Когда я подходил к столику с семейством Майн, глаза Эстер смотрели не на меня, а на Карлу, которую официант усадил за столик у самой танцплощадки. Подлив вина в бокал, он с нарочитой любезностью положил перед ней раскрытое меню. Пятый стул за столиком Майнов оставался незанятым. И я, выдвинув его, сел спиной к залу.

– Мы не знали, обслуживают здесь негров или нет, – пробурчал Мани. – Пришлось сказать, что мы – ваши друзья.

– Я надеюсь, что здесь и не подают негров, – сострил Элвин. – Я не любитель негритятины.

Впрочем, мясо белого я тоже никогда не пробовал. Только слышал, что оно по вкусу напоминает курятину.

Ли Отис тихо хохотнул, но тут же повернулся ко мне:

– Можно мне колы, Бенни?

– Конечно! Все что пожелаете. «Ла Вита» славится сфинчиуни. Мы их закажем.

В «Копакабане» – клубе, владельцем которого был мафиозный босс Фрэнк Костелло, – клиентов кормили китайской едой. «Ла Вита», решив щегольнуть своими сицилийскими корнями, предложила гостям сфинчиуни – сицилийскую версию пиццы. Ежедневно и ежечасно. Вы могли заказать здесь стейк, морепродукты или пасту. Но фирменным знаком оставалась сфинчиуни. Сфинчиуни и алкоголь. Пьяных в клубе всегда было вдоволь. Я подозвал официантку и сделал заказ, но, когда осведомился у Мани, Элвина и Эстер, что они будут пить, ребята дружно помотали головами. А Ли Отис признался:

– Думаю, нам и еда сейчас встанет поперек горла. Мы только что потеряли работу.

С лица Элвина исчезла улыбка, а Мани и Эстер угрюмо уставились на меня. Я отослал официантку.

– О чем это он?

– Мы больше не выступаем в «Шимми», – сказала Эстер.

– Эд Шимли указал нам на дверь, – добавил Мани.

В моей груди все сжалось.

– Почему? – спросил я.

– Он сказал, что пора сменить бенд, хотя сам еще никого не ангажировал, – ответил Мани. – Ральф говорит, что какое-то время они будут включать музыкальный автомат.

– Мы не пропустили ни одного выступления за год. Ни одного! Мы пели даже в прошлый четверг, хотя это был День благодарения, – растерянно проронила Эстер.

– Вот мы и пришли сюда в поисках вас. В надежде на хорошие новости из «Атлантика», – пояснил Элвин. – Как скоро выйдут синглы, что мы записали?

– Ахмет вышел из игры. С «Атлантик Рекордз» ничего не получится, – поспешил я освободиться от бремени; оно чертовски стесняло меня, но почему-то стало только хуже.

Элвин, Мани и Эстер уставились на меня в ужасе. Ли Отис почти залпом выпил всю колу, поставленную перед ним официанткой. На несколько секунд за нашим столиком воцарилось молчание.

– Что теперь? – прервал неловкую тишину Элвин. – У вас припрятан в рукаве волшебный туз, кудесник Бенни?

– Или, может, у вас водится в знакомых еще какой-нибудь гангстер-чудотворец? – съехидничал Мани.

– Что сказал Ахмет? – тихо спросила Эстер, и все остальные вопросы померкли рядом с ним.

Ребята воззрились на меня в ожидании. Я не хотел им лгать, но и правду говорить мне тоже не хотелось. Да, собственно, я и не знал этой правды. И решил взять вину на себя. Это было легче всего.

– Это мой промах. Выходит, гангстеры не всесильны и знакомство с ними не всегда оборачивается преимуществом.

– Я так и знал! – бросил на стол салфетку Мани. – От вас больше неприятностей, чем пользы.

– А вы не можете их как-нибудь припугнуть, Бенни? – взмолился Элвин.

– Припугнуть Ахмета? – покачал я головой. – Он отдал мне песни, которые мы записали. Ахмет – хороший парень. Я заказал несколько сорокапяток. С двумя песнями, по одной на каждой стороне. И я намереваюсь посетить все радиостанции в городе и послать по диску радиодиджеям на самых крупных рынках (а знаю я их немало). Я хочу получить для нас эфирное время.

– Для нас? – прошипел Мани.

Я вдруг почувствовал сильнейшую усталость от него.

– Да, Мани. Для нас. Я тоже здесь, с вами…

– Вы здесь, но не с нами. Вы сами по себе. Мы потеряли работу. Вы – нет.

– Это не его вина, что мы остались без работы, Мани, – сказала Эстер, но вид у девушки был убитый.

Она все еще держала спину прямо, но ее лицо сделалось мрачнее тучи. И я не знал, моя ли в том вина или нет. Сэл посоветовал мне наплевать на этих ребят. Я не наплевал. Все еще…

– А почему бы нам не спеть здесь? В «Ла Вите»? Ведь это ваше семейное предприятие, верно? Вы можете все запросто устроить, если действительно этого хотите, – пошел в лобовую Мани.

– И здесь никто сейчас не играет, – с надеждой в голосе добавил Элвин.

Я окинул глазами зал, он был полон только наполовину. Вечер четверга, прикинул я. Не самый оживленный день, но и не самый тихий. Терренса в клубе нет. Сэла нет даже в городе. Чак сделает все, что я ему скажу. Ему хватит и десяти минут, чтобы подключить усилители и микрофоны. Ужинающая публика соберется в клубе в течение следующего часа. Эти люди будут меньше пить и, быть может, чуть активнее танцевать. Но к полуночи все разойдутся… Мой страх рос ежесекундно, а вместе с ним и желание раствориться в небытие. Но какого черта? Кто и что нам сможет сделать после того, как все уже свершится?

– Вы желаете играть? Без проверки звука, без репетиции? – спросил я.

Мани горазд был выпендриваться, но я заметил, как он судорожно сглотнул, а Элвин рассмеялся, как будто все это была шутка.

– Он купился на твой блеф, Мани.

– Но вам не заплатят, – предупредил я. – Вы дадите концерт бесплатно.

– Мы готовы выступить бесплатно. Может быть, нас кто-нибудь заметит, – сказала Эстер.

За угловым столиком сидели Барри Грей с радиостанции WMCA, Скотт Муни, диск-жокей с WABC, недавно ушедший с WMCA, и еще один господин. Барри Грей не ставил в своем шоу хитов. Он интервьюировал людей. Но и на него не мешало бы произвести впечатление.

– Вы пойдете с нами, Бенни? – спросила Эстер. – Это ведь ваши песни. Мы не можем исполнять их без вас.

– Вы же слышали, что он сказал. Он с нами, – ответил за меня Элвин.

– Но у него нет красного галстука, – возразил Мани.

– Ты просто глуп, Мани, – вздохнул Элвин.

– Он совсем по-другому одет, – вставил слово Ли Отис.

– Ты действительно думаешь, что кто-то здесь обратит на это внимание? – недоверчиво спросил брата Элвин. – Да, эти люди будут думать о цвете. Только не галстука, а кожи. Они будут гадать, как это белый парень связался с нами.