– Госпожа коммандер, а можно, я посмотрю, что мне подарили?

– Дитя! – усмехнулась она. – Не подарили, а оплатили работу. Давайте поглядим, Дюпон, мне тоже интересно. Думаю, там монеты, и если они не золотые, я разверну эту лодку, вернусь во Дворец дожей и начищу физиономию синьору Джакомо Контарини.

Говоря всё это, она вытащила из пространственного кармана тот самый бархатный кошелек и кинула его Жаку на колени.

Разумеется, внутри было золото.

– Ух ты, здорово! – протянул молодой человек, рассматривая монету с вычеканенной фигурой Меркурия. – Сколько же здесь денег?

– Пятьсот двойных дукатов, судя по весу, – пожала плечами Лавиния. – Всего тысяча – не так уж и много, но не так и мало за десятиминутную работу.

– А вы? Вам заплатили? Давайте, я отдам половину!..

– Жак, уймитесь. Это ваш заработок, купите себе что-нибудь на память о Серениссиме. А у меня другие отношения с кланом Контарини. Ладно, скажите лучше, понравился ли вам ужин? И что вы танцевали?

– Танцевал… Вальс, мазурку, павану. С польки я сбежал, не удаются мне эти прыжки.

– Молодец! – удивилась Лавиния, обнаружив в своём помощнике новые, неоткрытые ранее таланты. – Даже павану? Я и не знала, что вы умеете…

– Когда я был маленьким, мама хотела, чтобы я стал танцовщиком, как отец, – ответил Дюпон невыразительным голосом.

– А потом?

– А потом отец умер, и она вышла замуж за папашу Савара, мясника. Заниматься я перестал, так что танцовщика из меня не вышло. А ужин был замечательный, только очень уж… парадный, – оживился он. – Одних вилок и ножей сколько лежало!

– И как же вы справились?

– Ну, напротив меня сидел пожилой господин, представляете себе, он мне подмигнул. И я стал повторять за ним – брал ту же вилку или ложку. Если уж совсем было непонятно, просто не ел. Кстати, ракушки – это очень вкусно! Госпожа коммандер, у меня вопрос, – без перехода заявил Жак. – Я видел, вы перечитывали письмо, пришедшее магвестником. Там было что-то про наш замок?

– Было. Именно про замок.

– И… что же? – осторожно подтолкнул молодой человек задумавшуюся Лавинию. – Мне можно об этом знать?

– Можно, конечно. Дело в том, что я попросила наших оперативников проверить окрестности Буа-Жибо – ну, сами знаете, проведение ритуалов, деревенские секреты колдовства, ведьмы и травницы.

Дюпон не знал, но кивнул утвердительно – если что, потом спросит. Бояться госпожи Редфилд он уже почти перестал.

– Так вот, ничего такого они не нашли, магический фон стандартный, ну, и сунулись к замку из любопытства. А он закрыт.

– То есть?

– То есть абсолютно. Поставленный мною купол развернулся при попытке проникновения извне.

– Извне – значит, на спуск нажали ваши коллеги?

– Да нет, в том-то и дело. Кто-то пытался пройти до них, и теперь этот кто-то заперт внутри. Купол был по принципу тех сторожевых собак, которые всех впускают, но никого не выпускают… Кстати, Дюпон, напомните мне завтра, чтобы я научила вас делать такого и обратного сторожа. Это может быть полезно.

– Да, госпожа коммандер! – браво отрапортовал Жак, про себя подумав, что экзамены никогда не кончаются, что бы ни говорили об этом его сокурсники по Коллежу Сорбонны. – Тогда, может быть, нам стоит немедленно вернуться?

– Ночью? В темноте и сырости валандаться по кустам, снимая купол, а потом ещё и разбираться с неизвестными личностями, решившими, что они самые крупные кабачки на этом поле? Нет, Дюпон, мы отправимся утром, попрощавшись с гостеприимными хозяевами. Ещё и сувениры для вас купим, раз вы теперь разбогатели. И отправимся мы не в сам замок, а в ту деревню, где живёт сестра нашего Пьера, и где коротают ночь трое моих коллег. Надо же дать им размяться!

– А… это опасно?

– Вряд ли. Не думаю, чтобы туда явились суровые боевики, обвешанные бластерами, или гномы с топорами наперевес.

Юноша хихикнул, представив себе гномий хирд, атакующий ворота Буа-Жибо; госпожа Редфилд покосилась на него и договорила:

– Одно из двух – это может оказаться тот самый псевдонаследник в белых штанах, или же активизировалась наконец ещё одна сторона, интересующаяся записями покойного графа.

– Те самые «три высоких дома Галлии»?

– А вы помните, кто именно включается в их число? – вопросом на вопрос ответила Лавиния.

Тут Жак глубоко задумался. Курс истории Галлии им читали, и в значительном объёме, но вот этот вопрос как-то не затрагивали.

– Герцоги? – робко предположил он.

– Не совсем. Вернее, не только… – Она взглянула в окно и покачала головой. – Если я ничего не путаю, мы уже почти прибыли в наш Ка’Ботта. Так что продолжим разговор возле камина.

В этот момент гондолу тряхнуло, будто она споткнулась о камень, тряхнуло так сильно, что Жак инстинктивно схватился за края сиденья, а Лавиния негромко выругалась.

Не то чтобы я испугался, когда наша лодка накренилась, будто споткнувшись, и почти зачерпнула воды. Нет, не испугался. Но на всякий случай покрепче взялся за скамью. Она ведь деревянная, значит, в самом крайнем случае сможет послужить поплавком. Моя начальница произнесла несколько слов из того списка, который в детстве мне велели вызубрить накрепко и никогда не использовать, потом позвала негромко:

– Фабрицио!

В кабину просунулась голова гондольера.

– Тысяча извинений, синьоры! Какой-то сумасшедший на моторном катере спешил так, что нарушил все правила и чуть не стал причиной моего позора. Но я запомнил герб…

– И чей же он, Фабрицио?

– Корнаро-Бальба, – словно выплюнул гондольер. – Прибыли, синьоры!

Лодка мягко ткнулась в причал. Я выскочил первым и подал руку госпоже Редфилд.

По лестнице мы поднимались молча, но, когда расположились в креслах у камина, я выпустил на волю мучавшее меня любопытство.

– Госпожа коммандер, кто такие Корнаро-Бальба? И всё-таки, почему не все высокие дома – это герцогские фамилии? Зачем Контарини и остальные позвали нас с вами определять историю свитка, они же могли это всё сами выяснить? И ещё, я произнёс то, что вы велели, и таким образом, как вы велели, а кто вообще эти люди – тот в костюме пьеро, мужчина в маске кота, женщина?..

– Тише, Дюпон, не сыпьте так вопросами, – засмеялась моя начальница. – Можно подумать, что вам не двадцать лет, а семь!

– Мне двадцать два, – обиделся я. – Почти двадцать три. И время уже позднее, вы сейчас спать уйдёте, а я… я просто лопну до утра от любопытства!

– Хорошо, не надувайтесь только, всё расскажу. Итак, начнём с конца. Те трое, кого мне нужно было подразнить – представители семей Леоне, Фабриччако и Фальер. Они являются давними противниками тех, с кем я нахожусь в более или менее дружеских отношениях – Контарини, Торнабуони, Морозини, Градениго, Боволо…