– Ну, что замолчали? Что скажете? Вас, Татьяна, просто не узнать! – обратился он к присутствующим.

– Спасибо! – величественно кивнула актриса.

– Сначала ты должен сказать, – произнесла с некоторой обидой Аграфена.

– Что именно? – Лучистые синие глаза Вилли улыбались.

– Агент 007, Джеймс… Бонд, это, наверное, ты, раз никто не может узнать, где ты находишься и что делаешь? – пояснила она свою претензию.

– Я летал в Париж. Туда и обратно, по работе.

– Во дает! – ахнула Татьяна и добавила: – Мог бы и Груню прокатить с ветерком.

– Мне нужно было попасть на репетицию спектакля по моей пьесе, и я сразу назад. Когда поеду с романтическим настроением и с большим запасом свободного времени, первой, кому я предложу полететь со мной, будет Груня, обещаю, – улыбнулся актрисе Вилли. И повернулся к Аграфене: – Вижу, гнев твой ослаб, моя прекрасная леди? В меня не летят ножи и вилки… Судя по всему, ты узнала правду.

– Если ты не прекратишь со мной разговаривать таким тоном, получишь в глаз, – совершенно спокойно заявила Груня.

– А ведь я тебе верю! – покачал головой Вилли, снова улыбаясь.

– И тебя такая перспектива радует? – Реакция мужчины ее немного удивила.

– Если это сексуальная игра, то да! Или та игра, которая в конечном итоге приведет к сексу. Мне все равно, в какой последовательности это произойдет, главное, чтобы произошло.

– А если я дам во второй глаз?

– Ребята, я понимаю, что вы застоялись и соскучились, но мы вам не мешаем? – вклинилась в их перепалку Татьяна. – Вилли, только что Николай хотел рассказать о том, чем Марк был обязан нашему сластолюбцу Эдуарду, раз даже театр ему отдал. И я все еще хочу это узнать…

– Я вся – внимание! – отвлеклась от Вилли Груня, еще переживая, вернее, с его появлением особенно остро почувствовав, что одета не нарядно.

Николай Еремеевич кашлянул, отставил в сторону вторую пустую бутылку и приступил к повествованию.

– Мы же – я, Марк, Колобов – все примерно одного возраста, плюс-минус пару лет, но учились на разных факультетах, на разных курсах. Друзьями не были, но бывали в одних компаниях, какая-то информация, слухи доходили. Еще на первом курсе наш Эдуард Эрикович закрутил любовь со своей однокурсницей Ольгой Орловой. Это была даже не любовь, а всепоглощающая страсть, просто сгусток энергии, который поглотил их обоих. Видели бы вы тогда Эдика! Красавец-мужчина, вернее, тогда еще парень – высокий, широкоплечий, прямо-таки с печатью на лбу – «генетически годный для продолжения рода экземпляр». Этакий самец, мачо.

– Много ты понимаешь… – фыркнула Татьяна. – Хотя… Эдуард на самом деле гениальный любовник, а это тоже талант… То есть его внешность самца вовсе не обманчива, я хочу сказать.

– Талант… – теперь презрительно фыркнул Николай Еремеевич.

– Да, талант, – повторила Таня с видом человека, который знает, о чем говорит.

– Хорошо, данный момент я пропускаю, – сдался Николай Еремеевич.

– Конечно, ты же проверила на себе, – прыснула со смеха Груня. – Извините!

Официант, появившийся очень вовремя, принес заказанные блюда и вопросительно посмотрел на Вилли.

Тот попросил сырную тарелку, и официант удалился с явным непониманием в глазах, что его шеф делает в компании этих странных людей, которые пришли вроде как приличные люди, а шампанское пьют, как компот.

– Одним сыром сыт не будешь, настоящему мужику мясо надо или рыбу хотя бы… – с подозрением посмотрела на Вилли Татьяна. – Ох, я бы уже давно на твоем месте, Груня, переспала с ним, чтобы оценить, соответствует ли его внешность ожиданиям, совпадет ли, как в случае с Эдуардом.

Вилли подавился шампанским и закашлялся.

– Коля, стукни его! – быстро скомандовала Ветрова.

– За что?

– Я имею в виду тресни как следует по спине. – Актриса покачала головой: – Что за непонятливость!

– Спасибо, не надо, я в порядке, – быстро откликнулся Вилли. – Я внимательно слушаю ваш рассказ, Николай Еремеевич.

– О чем? – невинно моргая, спросил тот.

– Как о чем?

– Вот-вот, с алкоголиками всегда так, – вздохнула Таня. – То одно и то же сто раз повторяют, то забывают все. Об Эдике мы говорили! – напомнила она бедолаге с краснеющим просто на глазах лицом.

– А! Ну так бы и сказали. Какое мясо вкусное! Очень свежее! Недавно прыгало еще…

– Кто? – не поняла Аграфена.

– Из кого мясо, – пояснил Николай.

– Телятина, – посмотрел на блюдо Вилли, – не прыгает.

– Маленького теленочка, шедшего за мамкой, убили?! Негодники! И все в угоду своей утробе! – ахнула Таня и тут же рассмеялась, увидав реакцию Вилли. – Извини, шучу. Давайте выпьем за премьеру!

– С удовольствием, – ответил хозяин отеля.

Сказано – сделано. И Николай продолжил, слегка наклонившись влево, к бюсту Татьяны, то есть отклонившись от основной оси.

– Так вот… Эдуарда всегда было очень много. Такой яркий, в центре внимания, шумный, громкий, скандальный, любвеобильный… В общем, фасад удался, а вот с данными режиссера, по профессиональному таланту, был напряг. То есть Эдик был неплох, но хотел быть звездой, а до «звезды» не дотягивал. И очень злился по этому поводу. Звездой же в их дуэте была Олечка Орлова. Вроде тихая, внешне даже невзрачная девушка, а, выходя на сцену, так открывалась, так играла, что сносила зрителям крышу. Люди забывали, что находятся в театре, сопереживали ей, сочувствовали. Ольга Орлова – вот это была силища таланта!

– Подумаешь… – фыркнула Татьяна, с остервенением отрезая от торта большой кусок и запихивая его в рот. Ей явно не нравилось, что в ее присутствии говорят о другой женщине, да еще с таким неподдельным восторгом.

– Давно это было, плохо уже помню ее рожу, но отлично запомнил свое ощущение – ее игра была очень сильной. Такие горящие глаза, проникновенный голос…

– Почему же мы не узнали о таком таланте? – удивилась Груня, наслаждавшаяся вкусом своего блюда. – Я имею в виду, куда она делась?

– А вот это хороший вопрос, – улыбнулся улыбкой Мефистофеля Николай Еремеевич.

Если отель был на пять звезд, то кухня на все десять. Вилли принесли сырную тарелку, явно дорогих, элитных сыров, вперемежку с орехами, фруктами, с листочками мяты и с каким-то соусом. И Татьяна тут же залезла к нему в тарелку, стащила один из кусочков – насыщенно желтого цвета, с крупными дырками.

– Мой любимый сорт, – пояснила она. – Коля, не спи, продолжай! Что ты еще знаешь?

– Сейчас расскажу, – ответил Николай Еремеевич и вздохнул, разливая всем шампанского.

Груне стало очень смешно. Художница не была ценительницей вин и других алкогольных напитков, но прекрасно понимала, что шампанское, которое им подали, очень-очень хорошее, из какой-то коллекции, и стоит бешеные деньги. Наверняка посетители ресторана брали одну бутылочку по особому случаю и смаковали напиток часами… Николай же Еремеевич разливал его, словно это была минеральная вода, и выпивал абсолютно залпом, явно не ощущая особого вкуса.