Принцессу только что похоронили в родовой усыпальнице. Только что сотни плакальщиц пролили потоки слез. И всюду муллы читали священные тексты по спасению души Ака Беги. Сестра Тимура, закутанная в черное покрывало, плакала о любимой племяннице, к воспитанию которой тоже приложила немало усилий.

И вновь он продолжал размышлять. Отсеченные пальцы, изувеченное колено, это он еще мог понять – ущерб его бешеной гордыне. Но дети? Что дурного сделала она, общая любимица, милая Ака Беги, что Он отнял ее у него? Лишил отца счастья. А сына, еще кроху, матери. Была ли тут связь с тем, что сам он, Тимур, отнимал жизни у других – отцов и матерей, сыновей и дочерей? Или это злой рок, который тащит подобно быстрому речному потоку всех и вся лишь в одном направлении? И мы можем только смириться с этим потоком, не более того?

– Я пытаюсь найти ответы, – хрипло проговорил он. – Связана ли ее смерть с моей жизнью? Жизнью государя и воина?

– Мы не знаем Его путей, дорогой брат, – тихо молвила Кутлук Туркан-ага. – Пытаться человеку проникнуть в замысел Божий – нет большей глупости. Остается терпеть и молиться. И терпеливо принимать все, что дается нам. Что до твоей жизни, Тимур… – Она сжала пальцы его исковерканной руки; сестра и лечила когда-то эту руку, когда он вернулся едва живым в родной дом. – Где ты видел таких государей и полководцев, которые бы не распоряжались жизнью людей и не проливали кровь? Аллах поставил тебя на это место. Без его воли ты бы не стал государем и не сделал бы всего того, что сделал.

Ее поддержка была великой силой для него в этом мире.

День за днем, живя в Шахризабе у сестры, Тимур всем сердцем предавался горю и размышлениям о жизни и смерти. Но пока он размышлял о воле Божьей, отовсюду стали поступать дурные вести: там бунтовали завоеванные туркмены, которых ненавидел Тимур, и они отвечали ему тем же; тут строили козни коварные и заносчивые хорезмийцы; мятежный эмир Вали-бек, правитель Мазандарана, науськанный другим мятежным эмиром Али-беком Джаникурбани, осадил Сабзавар. Но Тимур и слышать ничего не хотел.

Пока Кутлун Туркан-ага не сказала ему:

– Случившуюся ошибку даже Аллаху не исправить. Смерть всегда рядом с нами. С тех пор, как есть мир, так обстоит дело, и печалиться бесполезно. Но если ты будешь день за днем пребывать в горе, государство и твой народ – все станут бедствовать. Почему банда мерзавцев выступает в Мазандаране и причиняет бедствия мусульманам, а ты молчишь? Здесь только один путь: ты пойдешь для сражения и так их накажешь, чтобы никто больше не смел мечтать о подобном бесчинстве.

Она была очень мудрой женщиной! Ее слова привели в чувство Тимура, и он, собрав все силы души, стал готовиться к походу в Хорасан и Мазандаран.

Армия вышла из Бухары в начале 1382 года. Правой рукой Тимура был Хаджи Сайф ад-Дин, левой – второй сын, царевич Умаршах. Также с ним были третий сын, царевич Мираншах, и племянник Тимура Амирзаде Али. У каждого было свое войско. Они остановились в Гаране. Узнав о походе, мятежный Али-бек Джаникурбани заперся в Калате – неприступной крепости на каменистом плато.

– Каким хитрым должен быть дьявол, что он толкнул Али-бека Джаникурбани на эту войну? – спрашивал по дороге Тимур, когда ехал в окружении ближайших полководцев. – И каким глупым и безрассудным должен быть сам Али-бек Джаникурбани?

Все дело в том, что дочь Али-бека, юная красавица Ханд-Султан, была сосватана за внука Тимура – Мухаммада Султана, сына покойного Джахангира. Это было непонятно Тимуру – просто не укладывалось в его голове. Они вот-вот с Али-беком Джаникурбани должны были стать родственниками!

И вместо этого – война.

Тимур, как он уже привык это делать, отправил к Али-беку посла. Если можно решить дело миром, зачем проливать кровь? Дайте нам то, что мы просим – невесту и свадебные дары, поклонитесь нам, мы наденем на вас «халат мира» и подпояшем вас «поясом дружбы», выказав монаршую милость, и пойдем дальше. Зачем обрекать тысячи людей на разорение и смерть?

Посол прибыл в Калат, там перед мятежным шахом развернул пергамент и сказал:

– Мой государь пишет: «Почему, боясь меня, ты заперся в крепости? Теперь не церемонься и иди к нам и исправь свою ошибку. Если не придешь, то все, что произойдет, будет по твоей вине».

– Ответа не будет – уходи, – зло бросил послу Али-бек.

Но посол медлил, и Али-бек Джаникурбани гневно махнул рукой в перстнях:

– Во имя Аллаха, что тебе неясно? Свадьбы не будет! Не дождется эмир Тимур! – Он весь кипел. – Велика честь! Джаникурбани – древний шахский род! – Али-бек даже гневно рассмеялся. – Зачем мне тесть-разбойник? Душегуб с большой дороги? Моя деточка Ханд-Султан выйдет за равного! Я все сказал! Убирайся!

Посол удалился. Тимур ожидал упрямства. Они были все упрямы поначалу, чванливые индюки и тупые бараны, думал он, и ничего не поделать с ними. Пока их за лапы и копыта не приволокут на кухню, где по ним уже точат длинный нож. Только тогда они начинают соображать! Кудахтать и блеять!

– Если бы у них был здравый рассудок и поменьше спеси, – сказал он ближнему кругу на военном совете, – а еще лучше, если бы они милостью Аллаха смогли бы заглянуть на месяц-два вперед и увидеть горы трупов и развалины своих городов, насколько они были бы сговорчивее!

Тут эмир Тимур был абсолютно прав. Если бы у жителей Калата было право голоса, они бы хором сказали своему гордому и спесивому владыке: «Отдай свою дочь за внука людоеда, и дело с концом!» Но у них такого права не было, и оставалось им уповать лишь на крепкие стены города и милость Аллаха.

Тимур кивнул своему окружению:

– Приказываю распустить слух, что мы поворачиваем и не медля идем в Мазандаран, пусть беспечные глупцы вздохнут спокойно, а сами двинемся основными силами на Калат.

Так они и поступили. Хорошие слухи разнеслись мгновенно! В Калате негде было шагу ступить – все население с округи сбежалось в крепость, весь скот согнали за крепостные стены. А тут открыли ворота и выпустили лошадей и верблюдов, коров и овец пастись на тучные луга благословенного края. В это самое время у крепости и появились первые отряды Тимура. Отрезали от крепости все стада, перебили охрану и пастухов, кто не успел убежать, и взяли всю скотину себе. Это был ловкий ход! Мятежный Али-бек