Степа поджимает губы, хмурясь и растерянно оглядывая меня. В шоке, что я позволяю себе скандалить и права качать. Странно, что не перебивает больше.

Зацепили его слова о первой любви. По самолюбию ударили. Не ожидал такую жгучую словесную пощечину получить.

– Дашка, – уже спокойнее говорит он, – признай, ты поступила некрасиво.

– А твоя мама?

– Ее я тоже не отмазываю, но отнесись с уважением к ее возрасту. А о Лике я с ней поговорю. Больше ты не услышишь ее имя. Обещаю.

Ну зачем?! Лучше бы он продолжал настаивать на своем! Как теперь заявить ему, что я хочу развода? Как – как?! Прямо!!!

– Степ, я не могу так больше. Тяжело. Я нашего совместного будущего совсем не вижу. Да и прошлое из памяти стирается, будто не было ничего.

– Дашка, не надо так, – просит он, шагнув вперед. – Это период такой. У всех бывает. Давай просто остынем, подумаем, паузу возьмем. Хочешь, я пока на диване посплю. Ты только не руби с плеча. Десять лет – это срок. Можно к психологу обратиться…

– Поздно, Степ.

– Никогда не поздно. Я же не конченый негодяй. Я не пью, не гуляю, работаю, тебя не обижаю…

Я скрещиваю руки на груди, скривив губы.

– Бываю вспыльчивым, но быстро же отхожу, – поправляется он. – Дай мне пару дней. Ко мне завтра новый боец должен на занятия прийти. Если мальчишка способный, то его папашка хорошие бабки обещает. Я клуб подниму, дела в гору пойдут. Психовать перестану. Дашка… Дай мне шанс. Последний.

Странно, но ничего не екает ни от взгляда, ни от голоса, ни от просьбы. Смотрю на него и вижу чужого человека. А главное – понимаю, что давать шанс бесполезно. Ничего не изменится. Все равно разбежимся.

– Неделю, – увеличивает он срок.

– Ладно, – киваю через силу. Раньше сдастся. Терпение – это не про Степу. – Спишь тут, – указываю на диван и, обойдя мужа, ухожу в спальню.

Заперев дверь, прижимаюсь к ней спиной. Не надо было соглашаться. Он выкупил себе неделю на бессмысленный шанс, а я обрекла себя на неделю ада.

Сползаю на пол и хватаюсь за голову. Боже, какая я глупая, наивная, ведомая! С какими мыслями я завтра уроки вести буду? Учить детей писать и считать, думая о том, как запуталась в мужиках!

Пиликнувшее сообщение от Лучианы отвлекает меня от бурного разговора с мужем.

«Я дома. Рома разрешил телефон. Увидимся?»

Я улыбаюсь, смахнув навернувшиеся слезы. Быстро набираю ответ: «Заскочу к тебе завтра, ок?»

«Спасибо. Буду ждать» и смайлик.

Хорошая девочка. Заслуживает лучшего. Надо собраться и повлиять на Чеховского, пока он не выдал ее замуж за какого-нибудь развязного мажора. Кто, если не я, покажет ему, что нет замены настоящим чувствам?

Повертев телефон в руке, открываю чат с Чеховским, где все еще высвечивается пустое окошко моего удаленного сообщения, и набираю:

«Красивые цветы. Из окна выпрыгивал, впопыхах забыв попрощаться?»

Минуты не проходит, как он присылает ответ:

«Ты бы меня не отпустила, если бы я разбудил тебя».

«Думаешь, сейчас свободен? Поманю же – и обратно примчишься».

«Зовешь?»

Да, зову! Кричу, чтобы вернулся, заключил меня в свои объятия и никогда не отпускал!

«Увидимся завтра. Надену красный платок. Узнаешь?»

«А что-то кроме платка будет?»

Извращенец, блин, смеюсь я, набирая в ответ: «Увидишь».

«Сгораю от нетерпения, Бабочка…»

Я ложусь спать снова в приподнятом настроении. Не реагирую на присутствие Степы в квартире, абстрагируюсь от его хождений и шуршаний. Надеваю наушники, когда он колотит боксерскую грушу и слушает свои спортивные новости. А посреди ночи меня посещает сумасшедшая идея.

Сняв топ, я одной рукой сжимаю бугры своей груди, мотаю головой, растрепав волосы по плечам, и в полумраке комнаты делаю селфи. Возможно, это что-то из мира подростков, но не могу побороть своих демонов. Отсылаю фотографию Чеховскому и замираю. Замираю сама, замирают глаза, замирает сердце. Считаю секунды, пока «галочки» не загораются синим.

«Спасибо, бля…» приходит в ответ вместе с красным злым смайликом. А следом еще одно сообщение: «Я тебя сожру».

Вот и отлично! Теперь я счастлива…

Она, наверное, счастлива, что заставила меня лысого гонять, словно мне снова пятнадцать! Обольстительная проказница. Только о муже умолчала, но мне-то уже доложили, что он явился. Паршиво от мысли, что она сейчас там с ним, одно успокаивает – спать с ним она уже не сможет, не захочет. Затошнит ее. А еще тешу себя надеждой, что осмелится порвать с ним. Терпение мое на исходе. Если Бабочка будет медлить, придется вмешиваться теми способами, о которых грежу, когда думаю о нем, кулаки почесывая.

Выпроводив после завтрака Артура в школу, утаскиваюсь в кабинет разгребать бюрократический завал. Нахер я вообще подписался на строительство детского сада?! Жил же себе спокойно.

Устав от работы, развлекаю себя сменой обоев рабочего стола на ноутбуке. Загружаю туда вызывающее селфи Бабочки. Так-то лучше! Осень за окном становится яснее и теплее, работа менее нудной.

– Роман Алексеевич, билеты куплены, – докладывает по телефону секретарша ближе к обеду. – Вылет завтра в семь. Назад – в ночь с четверга на пятницу. Извините, что не удалось отменить встречу. Я знаю о Лучиане…

– Из новостей узнала? – уточняю.

– Нет-нет. В интернете какие-то отморозки пустили «утку», что ваша племянница попала в реанимацию с передозом, но Булатов быстро уладил этот вопрос. Боюсь показаться сумасшедшей, Роман Алексеевич, но мне кажется, он разобрался с ними силой. К слову о Булатове, вы просили порыться в его счетах. Пожалуй, я вас удивлю…

– Не тяни, Марта! – злюсь я.

– Он ноль, – вдруг заявляет она.

– То есть?

– Все счета Булатова вычищены. Никакой валюты. Кроме того, его квартира продана еще полтора месяца назад.

– Резче, Марта, не беси меня…

– Я по своим каналам пробила, Булатов все заграницу переводил. В разное время, в разных банках, разными суммами…

В кабинет входит Фаза. Как всегда, абсолютно невозмутимый, даже какой-то ленивый. Я перевожу взгляд на верхний ящик стола справа и вспоминаю, заряжен ли ствол, что там лежит? Кажется, один патрон есть. Снова смотрю на медленно приближающегося к столу Фазу, слушаю тараторку Марту и тянусь к ящику.

– …в общем, получатель Люков Егор Андреевич, – наконец договаривает Марта, и меня отпускает. Рука повисает на подлокотнике кресла.