И. Мстиславского и В. И. Шуйского – и «всем народом выбрали» князя Шуйского. По выражению С. М. Соловьева, Василий Шуйский был

выкрикнут царем участниками в заговоре, восстании, людьми самыми беспокойными, площадными крикунами и смутниками, испытавшими уже три раза свою силу при свержении и возведении царей.

Возможно, какая-то выборная процедура была продемонстрирована, однако Василий Шуйский вряд ли полагался на случай или глас народа. Его избрание, пусть даже толпой сторонников на Лобном месте, было подготовлено точно так же, как и заговор против самозванца.

Князь Василий Иванович имел несомненные права на престол по близкому родству с угасшей династией Ивана Калиты. Об этом помнили и в Польше. Я. Замойский в речи, обращенной против самозванца, говорил, что московиты, желающие найти замену Годунову, могли бы обратиться «к истинным потомкам великого князя Владимира, к Шуйским».

В грамоте, объявляющей о его восшествии на престол (20 мая 1606 года), царь Василий Иванович слегка подправил родословную, назвав своим прямым предком более популярного святого благоверного князя Александра Невского. Впрочем, генеалогия суздальских князей к тому времени была подзабыта, и, возможно, государь добросовестно заблуждался.

В грамоте также сообщалось, что прежний царь оказался «прямым вором» Гришкой Отрепьевым, «и на государстве учинился бесовской помочью и людей всех прельстил чернокнижеством», за что и поплатился – «принял от Бога возмездие, зле живот свой скончал».

Венчание на царство состоялось 1 июня. Обряд провел митрополит Новгородский Исидор, так как ставленник самозванца Игнатий был низложен и заточен в тюрьму в Чудовом монастыре. Вскоре в сан патриарха возвели казанского митрополита Гермогена, высланного самозванцем на епархию за требование повторно крестить Марину Мнишек в православие.

Во время коронации произошло неожиданное событие. Царь публично выступил перед подданными с несколькими обещаниями. Он обещал не казнить никого «без вины» и не отнимать вотчин и поместий, «не осудя истинным судом с бояры», не мстить родственникам опальных, не слушать ложных наветов, а расследовать «всякими сысками накрепко». На этом царь Василий Иванович целовал крест, хотя бояре и уговаривали его не делать этого.

По словам В. О. Ключевского, крестоцеловальная запись, которую царь дал при вступлении на престол, носила судьбоносный характер: «Василий Шуйский превращался из государя холопов в правомерного царя подданных, правящего по законам». Некоторые исследователи готовы видеть в этой записи первый русский документ, формально ограничивающий самодержавие, едва ли не основу Конституции. Представляется, что все несколько проще. Желая предупредить разброд и шатания в среде аристократии, служилом сословии и верхушке посадского населения (в грамоте упоминались гости и торговые люди) царь Василий Шуйский обещал соблюдать справедливый суд и не прибегать к политическим репрессиям, свойственным прежним временам. Для убедительности своих слов он ввел новый элемент в отношениях с подданными – поцеловал крест в знак того, что будет соблюдать свои обещания. Последнее привело в потрясение бояр и служилый люд – никогда прежде монархи ничего подданным клятвенно не обещали.

Крестное целование традиционалиста Шуйского стало одной из очередных «новин» Смутного времени, когда деформировались и трансформировались многие устоявшиеся схемы и идеологемы. Однако, по иронии судьбы, это действо вместо того, чтобы укрепить его власть, скорее способствовало ее разрушению. В первую очередь потому, что царь вскоре отступил от провозглашенных им принципов непредвзятого отношения и честного суда. В свидетельствах современников общим местом стало обвинение царя в том, что он «к единым же требище имея (проявлял интерес. – С. Ш.), которые во уши его ложное на люди шептаху».

Раскрывает атмосферу доносительства и неправого суда, процветавшего при этом государе, извет на сторонников Василия Шуйского, поданный королевичу Владиславу. Несмотря на явный характер доноса, он отражает существовавшие реалии. Согласно извету, думный дворянин В. Б. Сукин «сидел в Челобитной избе и людей в тайне сажал в воду по Шуйского велению и сам замышлял»; стольник В. И. Бутурлин «и на отца родного доводил»; стольники князья Г. Ф. Хворостинин, Л. П. Львов, И. М. Одоевский и другие названы «шептунами и нанозщиками». Подтверждаются этим документом и известия о пристрастии Шуйского к колдунам: спальник И. В. Измайлов «был у Шуйского у чародеев и кореньщиков. Ближе ево не было». Царь не только слушал доносы, вскоре после воцарения он принялся мстить «за обиды»: отправлял служилых людей в ссылку, конфисковывал вотчины и поместья.

Современникам казалось, что в нарушении Шуйским своей присяги скрывается общая причина бедствий, постигших Московское государство при этом царе. Другие думали, что причиной наступивших «смут» является поспешное возведение Шуйского на трон узким кругом советников, без участия «всея земли». При этом царь Василий Иванович предпринял серьезные шаги для укрепления трона. Он не ограничился легитимной с виду процедурой «собора», каноническим венчанием на царство и неординарной крестоцеловальной записью.

Мертвецы

Тема мертвецов тесно связана со Смутным временем. И не только потому, что Смута принесла с собой многие тысячи смертей от оружия, голода и морового поветрия. Одна из центральных фигур этой эпохи – Лжедмитрий (Дмитрий) – является регулярно воскресающим мертвецом. Это чувствовали поэты. Пушкин в жалобном пении юродивого намекает на известную в XIX веке народную песню: «Месяц светит, мертвец едет…» (гипотеза литературоведа Бориса Куркина). Волошин называет Дмитрия «убиенный много и восставый».

Начало правления Василия Шуйского ознаменовалось ритуальными действиями с двумя мертвыми телами, направленными на ограждение от злых сил и обеспечение божественного покровительства новому государю. Эти останки представляли собой противоположные крайности: «мерзкий труп» колдуна и чернокнижника Лжедмитрия (Гришки Отрепьева) и мощи святого ребенка царевича Димитрия.

После убийства труп Лжедмитрия I три дня лежал на торговой площади (на Пожаре), подвергаясь поруганию. Затем, согласно одним сообщениям, тело было сожжено, согласно другим, сожжению предшествовало временное погребение останков – где-то в поле за городскими воротами либо на скудельничьем кладбище. По словам Буссова, вельможи распорядились «увезти тело в божий дом за Серпуховские ворота и там бросить». Позднее предание отождествляло эту скудельницу с кладбищем при Покровском монастыре, который, однако, находился за Таганскими воротами.

Когда тело самозванца было предано земле (или брошено на поле), по сообщениям современников, начались грозные знамения: внезапный холод уничтожил плоды, над местом захоронения (либо трупом) появлялись огни, слышались звуки бубнов и свирелей и прочие «бесовские игралища», труп якобы перемещался с одного места на другое. Сверхъестественные явления свидетельствовали о дьявольской природе мертвеца, которого отказывалась принимать земля и можно было только уничтожить огнем. Сожжение произошло в Котлах, в «семи поприщах» от Москвы. Некоторые авторы пишут, что останки самозванца были сожжены вместе с «Адом» – странным сооружением, изготовленным по приказу Лжедмитрия и будто бы символизировавшим врата ада (либо в самом