Ксения вздохнула – что она могла ответить Леле, когда сама во всем запуталась?! При иных обстоятельствах она бы, может, сказала ей, что, по ее мнению, они с Егором слишком разные. Но сказать подобное теперь было бы нечестно – получилось бы, что она говорит это, потому что сама имеет виды на Лелиного жениха.

Вместо этого Ксения сказала Леле, что для того, чтобы разобраться во всем, нужно время. Леля обрадовалась этой, в общем-то, расхожей фразе, будто ей бросили спасательный круг. Точно! Нужно время!

– В самом деле, зачем торопиться со свадьбой? – просияла Леля. – Ну не будет свадьбы сейчас – ерунда, поженимся летом, или следующей зимой… Главное, что нас с Егором многое связывает! Нельзя же взять и отменить все эти годы в одночасье?! Знаешь, я думаю, что нам нужно куда-нибудь поехать вдвоем. Зачем мы сидим здесь с его родителями? На днях мы уедем в путешествие, в Европу, например, будем много времени проводить вместе и разберемся в наших отношениях!

– Хорошая идея, – грустно сказала Ксения.

– Ты извини, если я тебя чем-то обидела, – вдруг тихо промолвила Леля. – Мне кажется, мы могли бы стать подругами… Может, встретимся когда-нибудь?

Ксения растерялась – сегодняшняя Леля – искренняя, печальная, не была похожа на саму себя. «Хотя откуда мне знать, какая она – настоящая?! Просто мне было удобно навесить на нее ярлык самовлюбленной эгоистки и поверить в этот образ». На прощание Леля сказала, что желает им с Костей счастья.

Леля ушла, а брошенная ею фраза осталась в комнате. «Нас с Егором многое связывает! Нельзя же взять и отменить все эти годы в одночасье?!»

Если до разговора с Лелей у Ксении еще были какие-то сомнения, теперь ей все стало беспощадно ясно – надо уезжать. Уложив сумку, она спустилась вниз, нашла Аню и попросила передать Егору, что будет ждать его в бухте на берегу.

* * *

Небо. Море. Вкус соли на губах. И тишина, которую разрывает лишь ветер.

…Ксения подумала, что скоро эта тихая бухта окажется для нее лишь воспоминанием, и, как знать, возможно, взглянув на события прошедших дней из своей привычной московской жизни, она увидит их в ином свете. Но уже сейчас она знала, что поездка в город у моря оказалась для нее дорогой к себе – настоящей. За время, проведенное здесь, ей удалось избавиться от всего лишнего, что так мешало ей в прошлой жизни, растопить злые ледники в душе, стать другой. И теперь, в эти последние минуты в бухте, несмотря на смятение и боль, она чувствовала, что ее переполняет благодарность и болезненное ощущение счастья, которого на самом деле много больше, чем нужно одному человеку на одну жизнь.

Ее долгое путешествие заканчивалось, но она знала, что нужно пройти последнее, самое важное испытание – она должна проститься с Егором и уехать. Ничего не поделаешь – в жизни бывают моменты, когда ты должен отказаться от того, чего, может быть, хочешь больше всего на свете.

Повернувшись, она увидела Егора, который шел ей навстречу. Вместо объяснений, оправданий – сбивчивой скороговоркой фраза-сообщение: «Я сегодня возвращаюсь в Москву!»

«А что у него с лицом?» – машинально подумала Ксения, и тут же поняла – исчезла фирменная савельевская улыбка – ее словно стерли ластиком.

– Ксюша, если хочешь, мы могли бы встретить старый Новый год у мамы Сони, а потом вместе улететь в Москву, – предложил Егор.

– Нет, Егор, я думаю, нам всем будет лучше, если я уеду сегодня.

– Ты уедешь с ним?

– С Костей или одна, – это не важно.

– Это важно! – упрямо возразил Егор.

Она промолчала.

– Ты опять сбегаешь, – с горечью сказал Егор, – как тогда… Пожалуйста, не уезжай, это неправильно, нелепо. Мы любим друг друга. Я не верю, что прошлая ночь для тебя ничего не значит. Ксюша, я прошу тебя… Мы будем очень счастливы вместе.

– Егор, ты понимаешь, сколько людей тогда мы сделаем несчастными?

Он усмехнулся:

– Ясно. Ты предпочитаешь сделать несчастными нас? Так честнее, да? Извини, я не понимаю тебя. Чего ты боишься? Саму себя? Своих чувств? А может, ты боишься потерять этого Костю? Он так много значит для тебя?

Она отвернулась. Лицо Егора исказилось, будто от боли.

– Молчишь? Значит, это правда?! Тогда я ничего не могу сделать… И не могу тебя удерживать.

«… Уайльд говорил: если вы хотите узнать, что на самом деле думает женщина, – смотрите на нее, но не слушайте». Ксения повторяла Егору общие фразы, слова благодарности, а ее глаза кричали: я буду помнить эту ночь всегда, потому что люблю тебя. И не знаю, как мне теперь быть…

– Прощай, Егор! – она попыталась улыбнуться.

Он ничего не ответил, развернулся и пошел вдоль берега. Дальше и дальше.

* * *

Проститься с Софьей Петровной, подобрать правильные слова, придумать причину внезапного отъезда – оказалось непросто. Тем более что проницательная мама Егора явно догадывалась о многом, что Ксения хотела бы скрыть. Иначе как объяснить, что она прямо спросила – а так ли нужно сегодня уезжать?

– Да, пора возвращаться домой, – смутилась Ксения. – Тем более что приехал Костя…

– Ах, Костя, – улыбнулась мама Соня. Помолчав, она деликатно спросила: – Ты уверена, что поступаешь правильно? Знаешь, о чем я больше всего теперь жалею? Что мы с Петровичем потеряли столько лет, прожив порознь. Я помню, как однажды мы с ним стояли на берегу, он уговаривал меня остаться с ним, а я упрямо качала головой…

Ксения вздохнула:

– Но ведь тогда вам казалось, что вы правы?

– Да, это так, – согласилась мама Соня. – Ксюша, я бы сейчас многое хотела сказать тебе, но ограничусь главным – я понимаю, почему ты так поступаешь, и уважаю твое решение. И я хочу, чтобы ты знала – здесь тебе всегда будут рады. Знай, что есть дом, где тебя ждут.

– Спасибо, – серьезно сказала Ксения, – это очень важно. И спасибо за то, что в эти дни, благодаря вам, меня не покидало удивительное ощущение семьи и тепла.

…Прощаясь, они с Аней обнялись, не скрывая слез.

К дому подъехало такси. Уже идя к воротам, Ксения остановилась и задержалась в саду. Где-то в глубине души у нее все еще оставалась надежда, что в последний момент произойдет чудо, и Егор каким-то образом отменит ее отъезд, например, действительно съест ее паспорт. Она искала его глазами, но Егора нигде не было. Аня, видимо, что-то поняв, пояснила, что Егор так и не вернулся домой с прогулки.

…В такси, по дороге в аэропорт, Костя только раз нарушил молчание, спросив у нее с горечью:

– Ксюша, я только не понимаю, почему ОН? Что такого он для тебя сделал?!

Подумав, она сказала:

– Что он для меня сделал? Понимаешь, я долго шла по пустыне, а он встретился мне и протянул стакан прохладной очень чистой воды.

Надо ли говорить, что, садясь в самолет, Ксения даже не вспомнила о своей аэрофобии?! Она смотрела в иллюминатор, в голове пульсировало: «Рас-ста-ем-ся, раз-ры-ва-емся, надо собирать себя по кусочкам и жить дальше, но черт побери, как?!» Наверное, от невыносимого внутреннего напряжения, застывшего камнем в груди, на ней вдруг порвались коралловые бусы, подаренные Аней. Получилось очень театрально – раз! И кораллы разлетелись в разные стороны. Ксения, для которой эти бусы были дороже колье Марии-Антуанетты, вскрикнула так отчаянно, что напугала Костю. «Не расстраивайся, – утешил он ее, – найдем тебе другие!» Ксения отмахнулась от него и полезла под кресло собирать рассыпавшиеся бусины, мало заботясь о том, как это выглядит со стороны. Она вернулась на место, только собрав все кораллы.