На этом направлении Рокоссовский особое внимание уделил организации резервов. Выявлялись и другие зоны, из которых можно было ожидать вражеских прорывов. Приходилось перегруппировывать войска, определяя необходимое соотношение пехоты, танков, артиллерии на конкретных участках. С личным составом постоянно проводились занятия по отработке действий на местности. Особое внимание уделялось борьбе с танками. Незаменимый помощник Рокоссовского, командующий артиллерией фронта генерал Казаков постоянно совершенствовал методы подготовки вверенных ему подразделений.

Много работы было и у начальника тыла Центрального фронта генерал-лейтенанта Н. А. Антипенко. На его плечи легли заботы по организации всей инфраструктуры: размещение складов, обеспечение частей необходимым как для боев, так и для быта, прием и разгрузка транспорта и т. д. Это требовало четкости и слаженности действий. Навыки и опыт Антипенко позволяли ему решать эти непростые задачи. Позднее, анализируя свою деятельность перед Курской битвой, он отмечал вдохновенную и в то же время прагматичную работу Рокоссовского по подготовке войск к сражению: «Главным районом фронтовых складов был избран район Курска. Это было близко к армиям, удобно для перехода в контрнаступление. Командующий фронтом ни на минуту не сомневался в исходе событий. Он неоднократно повторял: сначала оборона, потом контрнаступление. Запасным районом в случае успеха врага являлся район Фатежа, так как К. К. Рокоссовский на крайний случай предусматривал продолжение активной борьбы в окружении»[33].

Небезынтересным представляется такой штрих к портрету Рокоссовского. Готовясь к сражению, все понимали, что оно будет жестоким. Разумеется, его исход не был известен никому. Теоретически могло случиться и так, что гитлеровцы сумеют прорвать советскую оборону, стремительно двинуться к нам в тыл и в результате окружат не менее семи армий. Но очевидным было то, что при любом раскладе битва развернется на большой территории. В связи с этим представители партийной организации Курской области обратились к Рокоссовскому с предложением эвакуировать местных жителей из зоны предполагаемых боев. Это позволило бы избежать ненужной паники, люди сохранили бы свое имущество, а главное, остались бы живы. Однако комфронтом категорически запретил делать это. В своих воспоминаниях он объяснил свое решение так: «Эвакуация населения неизбежно отразилась бы на настроении войск. Солдаты строили укрепления, готовились любой ценой отстоять завоеванное. Делалось все для того, чтобы ни у кого и мысли не возникло о возможности отхода… Население верило в наши силы и не думало об эвакуации. Ставка тоже поддержала нас. К чести курских товарищей, они сразу поняли, что мы правы. Мысль об эвакуации больше не возникала»[34]. Возможно, такое решение и было правильным. Но на карту ставились жизни не военнослужащих, а гражданского населения. Причем, очевидно, тех, кто не подпадал под призывной возраст. Возникает вопрос: было ли оправдано такое распоряжение комфронтом? Имел ли он право подвергать смертельной опасности людей, вся вина которых заключалась лишь в том, что их дома располагались в зоне боевых действий? Не правда ли, в этом решении угадывается мотив памятного приказа «ни шагу назад»?

Рокоссовский, по своему обыкновению, регулярно бывал в войсках. Лично знакомился с бытом солдат, с организацией обороны. Это позволяло ему точно представлять степень боеготовности соединений фронта, а также выявлять недочеты. В процессе работы с картами и изучения обстановки на местности Рокоссовскому удалось выявить наиболее опасное стратегическое направление – Орловский выступ. Используя этот плацдарм, противник мог развить наступление во фланг Центрального фронта. Было решено максимально укрепить этот участок артиллерией, для чего был выделен корпус прорыва, насчитывавший 700 орудий и минометов. В результате «… в армии была создана невиданная дотоле ни в одной оборонительной операции плотность артиллерии – около 92 орудий и минометов калибром от 76 миллиметров и выше на 1 километр фронта. Это было в полтора раза больше, чем смог создать для своего наступления противник»[35].

28 апреля 1943 года Рокоссовскому было присвоено звание генерала армии. 2 мая из Ставки пришло предупреждение: быть готовым к наступлению врага, которое может начаться в любой момент. Войска немедленно заняли боевые позиции. Все вокруг буквально замерло. Однако в назначенный день ничего не произошло. Разведка сообщала – немцы местоположения не меняют. Через некоторое время продолжили подготовку к сражению. Но 20 мая ситуация повторилась – из Ставки сигнализировали: немцы выходят на исходные рубежи наступления. Впрочем, и на этот раз тревога оказалась ложной. Обстановка в полосе Центрального фронта существенно не менялась.

Из Москвы в район Курской дуги все чаще приезжали представители Верховного командования. Они знакомились с обстановкой, контролировали ход работ по созданию оборонительных рубежей.

Серьезное укрепление Курского выступа не ускользнуло от внимания гитлеровцев. Они всемерно стремились помешать подготовке советских войск. Немецкие авианалеты стали регулярными. Враг бомбил и обстреливал железные дороги и станции, мосты и переправы, склады и тыловые учреждения. В связи с этим особое внимание пришлось уделить противовоздушной обороне. В наиболее значимых местах были расставлены зенитные орудия, а советские летчики-истребители из 16-й воздушной армии генерала Руденко регулярно вступали в воздушные бои с асами «Люфтваффе».

Напряжение все возрастало. Враг мог начать в любой момент: значительное количество немецких войск было сконцентрировано в районах предполагаемого наступления, дороги подсохли и стали пригодны для движения техники. Однако ничего существенного не происходило. Только фашистская авиация усилила мощь своих бомбардировок. Теперь объектами ее атак стали выявленные штабы, КП, места проживания командного состава. И Рокоссовский неоднократно оказывался в ситуациях, когда от верной смерти его спасало лишь чудо (или интуиция). Например, однажды он допоздна задержался в помещении Военного совета фронта и не стал возвращаться к себе домой, в соседнюю избу. Той же ночью немецкий бомбардировщик разнес ее вдребезги. В похожие ситуации попадали Казаков, Малинин, Орел. Было решено оборудовать блиндажи и ходы сообщения. Рисковать собой в канун столь важной операции командование фронтом просто не имело права.

В конце июня Рокоссовскому стало ясно: враг вот-вот перейдет в наступление. Гитлеровцы стягивали свои артиллерийские, танковые и пехотные части к переднему краю, усиливали разведку. 2 июля Ставка подтвердила подозрения командующего Центральным фронтом. По ее данным, противник должен начать операцию со дня на день. В полосе 13-й армии генерала Пухова нашим бойцам удалось взять в плен немецких саперов, делавших проходы в минных полях. Они показали, что наступление начнется 5 июля в три часа ночи. Об этом немедленно доложили командующему фронтом. На часах была половина второго. Нужно было срочно запросить разрешение Ставки на начало упреждающих действий. Но времени для этого не было: если придется начинать, то уже сейчас дорога каждая секунда, а на разговоры и размышления уйдет много времени.