В чем же смысл чтения, если содержание по большей части улетучивается? Конечно, есть сиюсекундные переживания. Это тоже засчитывается. Но таким же образом «в зачет идет» и удовольствие от поглощения крем-брюле, но при этом мы все-таки не ожидаем, что это дело повлияет на характер глотающего. В чем причина, что прочитанное оставляет так мало следов у нас в голове?

Мы читаем неправильно. Отбираем не слишком взыскательно и читаем не слишком основательно. Наше внимание запускается в свободное плавание, словно книга — это случайно забежавшая к нам чужая собака, которую мы спокойно отпускаем, вместо того чтобы как следует ее накормить. Свой ценнейший ресурс мы растрачиваем на другие вещи, которые того не заслуживают.

Сегодня я читаю иначе — не так, как еще несколько лет назад. А именно: читаю так же много, как и раньше, но книг по количеству меньше — зато это лучшие книги, и я читаю их дважды. Я стал крайне придирчив к выбору книг. Радикально. Любая книга заслуживает максимум десять минут времени — после чего у меня готов приговор: читать или нет. Придерживаться этой взыскательности мне помогает образ «читательского билета». Заслуживает ли книга, которую я держу в руках, того, чтобы пожертвовать свободным окошком в моем ограниченном «проездном»? Очень немногие этого достойны. Но уж эти, избранные, я читаю дважды, причем сразу. Из принципа.

Дважды читать одну книгу? А почему бы и нет? Слушая музыку, мы привыкли к многократно повторяющимся саундтрекам. И тот, кто умеет играть на музыкальном инструменте, прекрасно знает, что партитуру трудно запомнить после первой игры «с листа». Чтобы свободно ее воспроизводить, надо повторять и заучивать нотную запись при полной концентрации сил и внимания. Только потом можно браться за следующую музыкальную пьесу. Почему бы столь обстоятельно не подходить и к чтению книг?

Эффективность чтения дважды подряд не равна эффективности обычного чтения, помноженной на два. Она намного выше. Согласно моему личному опыту, эффект примерно десятикратный. Если после обычного чтения у меня в памяти остается примерно три процента содержания, то после двухразового прочтения я запоминаю 30 процентов.

И каждый раз меня удивляет, как много впитывается при медленном, сосредоточенном чтении, как много нового открывается при перечитывании и как расширяется понимание, если читать внимательно и осознанно. Когда Достоевский в Базеле в 1867 году впервые увидел картину «Мертвый Христос в гробу» Гольбейна[60], его настолько захватило это полотно, что жене еле удалось через полчаса оттащить его прочь. Двумя годами позже Достоевский почти с фотографической точностью описал эту картину в романе «Идиот». Ну разве произвел бы подобное впечатление моментальный снимок на айфоне?

Можно предположить, что подобное погружение в картину было необходимо, чтобы великий романист впоследствии создал нечто особенное. Ключевое слово здесь — «погружение». Погружение — противоположность «скольжению по поверхности».

Несколько уточнений.

Во-первых, я говорю об «эффективности чтения», и, возможно, это звучит несуразно, словно термин из сферы техники. Разве можно судить таким образом о книгах? Да, можно, потому что такой способ чтения ориентирован на пользу и далек от романтики. Оставьте романтику для других занятий. Если книга не оставляет в мозгу никакого следа — оттого, что книжка плоха, или оттого, что ее плохо прочитали, — я считаю это пустой тратой времени. Книга есть нечто качественно иное, чем крем-брюле, лыжная прогулка по Альпам или секс.

Во-вторых, криминальное чтиво и триллеры исключаются из «читательского билета», ведь за редкими исключениями их не станешь читать второй раз. Кому охота еще разок встретиться с уже известным убийцей?

В-третьих, вам нужно самим решить, сколько окошек должно быть в вашем «читательском билете». Я ограничился сотней окошек на следующие десять лет. В среднем это десять книг в год — чудовищно мало для писателя. Однако, как я уже сказал, я читаю превосходные книги дважды, а некоторые даже трижды, с большим удовольствием и с десятикратной эффективностью.

В-четвертых, если вы еще молоды — находитесь в первой трети активной читательской жизни, — читайте как можно больше. Проглатывайте романы, короткие рассказы, лирику, профессиональную литературу всех видов — все вперемешку и невзирая на качество. Начитывайтесь. Зачем? Это связано с математической оптимизацией, которую называют «Проблемой секретарши» (глава 48). В классической формулировке речь о том, как выбрать лучшую секретаршу из множества претенденток. Решение: составить репрезентативную картину распределения. Для этого первые 37 процентов желающих интервьюируют, но все эти кандидатуры отклоняют. Так и с беспорядочным чтением — говоря языком статистики, множеством случайных проб: в первой трети читательской жизни вы составите репрезентативную картину литературного распределения. Вы заострите свою способность судить о книгах, что впоследствии позволит вам быть радикально разборчивыми и взыскательными. Так что заводите себе «читательский билет» в возрасте около 30 лет. Но потом очень строго придерживайтесь его ограничений. Ведь жизнь после тридцати уже слишком коротка для плохих книг.

Почему идеологи всё упрощают

Как работает застежка-молния?

Оцените свое знание вопроса: от 0 (не имею понятия) до 10 (все очевидно). Запишите оценку. А теперь напишите на листке бумаги, как конкретно функционирует эта самая молния? Отметьте ключевые слова, которые вы стали бы использовать, чтобы объяснить кому-то, кто ни разу в жизни не видел такой застежки, что это такое? Потратьте одну-две минуты. Готовы? А теперь еще раз оцените свои знания про устройство застежки-молнии в интервале от 0 до 10 баллов.

Исследователи-психологи Леонид Розенблит и Фрэнк Кейл из Йельского университета задавали подобные простые вопросы сотням людей. Как работает туалет? Как работает батарейка?.. Результат всегда был одинаковым: мы верим, будто понимаем что-то относительно хорошо, до тех пор пока не придется это объяснять. Только тогда до нас доходит, насколько отрывочны и поверхностны наши реальные познания. Предполагаю, что и с вами произошло то же самое. Вы были убеждены, что понимаете больше и лучше, чем на самом деле. Это иллюзия знания или глубины понимания.

Если даже в простейших вопросах, таких как работа застежки-молнии или туалета, мы оказываемся несостоятельны, как же мы разбираемся в вопросах по-настоящему сложных? Вот, например: какое количество иммигрантов принесет пользу обществу в долгосрочной перспективе? Или: следует ли разрешать генную терапию? Или: станет ли жизнь более безопасной, если у людей будет личное оружие?