− Славка, Стас, Дема и я.

− А сейчас у тебя есть байк? – он, наконец, поднял на меня взгляд, усмехнувшись при виде моего ошеломлено-удивленного лица.

− Нет.

− Почему? Только не говори, что не по возрасту такие игрушки.

− Те, кто садится на двухколесного коня, делятся, как правило, на три категории. Первые− это те, которых с байка снимет только красавица с косой. Вторые, кто после первой же аварии больше никогда на байк не садятся. И третьи, у кого нет страха снова выжать газ, но и запала особого для этого тоже нет.Это когда венах уже больше крови, чем дурости. Я отношусь к третьей категории.

− Шрамы на боку после аварии?

− Да, и плечо одно полностью забито, скрывая за рисунком последствия. Я тогда чуть из профессии не вылетел, благо пальцы на руках чудом целы остались. Сделай, пожалуйста, кофе, – бросил как ни в чем не бывало и снова уткнулся в бумаги. Я, пребывая в полнейшем диссонансе, пошла на кухню. Ну, не вязался у меня образ Ширяева, всего такого правильного, с образом наглухо *банутого байкера, рассекающего по городу на двухколёсном звере. Шкатулка с секретом, бл*ть, а не мужик. Этим вечером я так и не дождалась, пока Андрей закончит с работой, и снова вырубилась на диване. Но претензий особо у меня к нему не было. Мне понятно было его желание сделать всё правильно и в срок. Сама такая же долбанутая трудоголичка с гипертрофированным чувством ответственности, которое порой тем ещё боком выходит. Когда проснулась, Андрея уже не было, а присланное им в мессенжер сообщение свидетельствовало о том, что он уже на работе и, судя по вчерашнему завалу документации в гостиной, до позднего вечера. Поднявшись с кровати, пошла собираться, а то Викторович уже вторую неделю не в настроении пребывает. Не очень-то хотелось попадать в немилость к начальству. Организм, как назло, никак не желал просыпаться, и эта общая слабость уже начинала меня раздражать. Никогда не жаловалась на авитаминоз, но, по-видимому, в аптеку всё-таки придётся сегодня заехать. Надежда на кофе тоже не оправдалась. От пары глотков меня едва не вывернуло. П*здец. На работе лучше не стало, штормило примерно до обеда. Так как от запаха кофе я готова была сходить пообниматься с белым другом в дамскую комнату, то выбор в напитках был не велик. Решив не рисковать собственным желудком, отправилась к местному автомату за бутылкой воды.

− Ларис, это нормально. Я, когда Яриком ходила, то меня все три первых месяца так тошнило, что от унитаза отойти далеко не могла, – донеслось из приоткрытой двери одного из кабинетов.

− Я очень надеюсь, что это недомогание скоро пройдет. Не время сейчас на больничный уходить. У Машки выпускной в этом году и поступление в институт. Деньги уходят, только успевай зарабатывать.

− Ты уже начальство-то наше предупредила? Чтобы Сергей Викторович не ворчал на то, что времени у него замену подыскать не осталось.

− Завтра подойду к нему…. – разговор двух кумушек продолжился, но мне уже он стал неинтересен. Меня, словно со всего размаха, неху*венько так шибануло кирпичом по голове. Схватив бутылку с водой, скрылась за дверью своего кабинета, физически ощущая, как кровь отливает от лица, и немеют губы, а в голове уже идёт молниеносный подсчёт дней. Только х*ли считать, и так понятно, что задержка, и уже большая. Чёткое понимание, что моя слабость −далеко не авитаминоз, нещадя ударило выстрелом по нервной системе….

− Анастасия Николаевна, вам плохо? – Викторович стоял у моего стола, а я даже не слышала, как он вошёл.

− Неважно себя чувствую, − сдавлено произношу, глядя, словно сквозь него, оттого, что перед глазами не выпитая таблетка, которая так и осталась на дне сумки. Опираясь рукой о стол, села в кресло.

− Отправляйтесь домой. Сейчас такие тяжелые вирусы бродят. А нам с вами только эпидемии не хватает для полного счастья.

− Вы что-то хотели? – кивнула в сторону папки в его руках.

− Сам разберусь. Выздоравливайте, − ага, месяцев через… восемь обязательно, ответом в сознании, пока смотрела на закрывающуюся дверь кабинета. Прикрыв глаза, обхватила голову руками, стараясь успокоиться. Надо отодвинуть эмоции и начать мыслить здраво. С первого раза редко кто залетает. Недели были напряжёнными, спала мало, питалась плохо. Это может быть что угодно, от элементарного гормонального сбоя до какой-нибудь кисты яичников. Для начала надо просто купить и сделать тест, а потом уже панику разводить. Неистребимая наивность и вера в чудо. Девочка в розовых очках, видимо, до сих пор во мне не сдохла, а жаль. С этими мыслями вышла на улицу. Стоило сесть в машину, как раздался звонок, и на дисплее высветился номер Андрея. Скинула вызов, черкнув ему смс, что занята и перезвоню.

В аптеку и домой, чтобы спустя пару минут, отперевшись руками о край раковины, склонив голову, прикрыть глаза от разь*бывающего душу чувства вины. Оно накрывало и пропитывало каждую клетку в организме до болезненного онемения ладоней, до сдавленных органов. Чувство, скручивающее всё изнутри в жгут, словно половую тряпку. Хотелось прямо тут, на кухне, коленями в пол, и обхватив голову руками, выть от полосующей изнутри тупой боли. Но, сжав край раковины до побелевших костяшек на кистях рук, делаю глубокий вдох и остаюсь на ногах. Мой про*б, моя вина… Перед ним вина… Ещё один человек, которому я испортила жизнь своим присутствием в ней. Может, мне в монастырь уйти? Сознание тут же иронично вторит: «Ага,в мужской, на пмж».

Сдавленный стон разочарования невольно срывается с губ. Я порчу всё, к чему прикасаюсь. Нельзя мне к людям, нельзя душу нараспашку, это всё убивает. Папаня был прав, когда говорил, что я ошибка, которая не должна была появиться на свет, бесполезный кусок мяса… Попытка сделать вдох. Не выходит, спазм душит. Пох*й на папаню… Андрей… От одного имени сердце болезненным ударом в грудную клетку. Снова вдох, уже свободней. Медленный выдох, и мигающий номер на дисплее телефона иглами пронизывает сознание. Не принимаю вызов, потому что не сказать не смогу. А сделать это надо не по телефону, а глядя в глаза, отвечая за свой косяк. Трясущимися руками наливаю чашку чая и, сев за стол, кручу пальцами зло*бучий тест с двумя полосками. Не знаю, сколько я так просидела, успокаиваясь, смиряясь и обдумывая, но, когда потянулась к чашке, она была уже холодной. От звонка в дверь вздрогнула, словно от выстрела, но не поднялась, уже зная, кто стоит на лестничной площадке. Звонит-то чего? Ключи же есть, хотя мог видеть Форд во дворе. Вялый мыслительный процесс…Устала… Ещё пара его нажатий на звонок, и раздается звук поворота ключа в замочной скважине.

− Кноп, ты дома? – шорох в коридоре, и тяжёлые шаги в сторону кухни. Не двинулась с места, собирая остатки самообладания, чтобы посмотреть ему в глаза. − Что случилось? – я молча покручиваю пальцами чашку с недопитым чаем. – Насть… − его привычный голос сейчас отдаётся изощренной болью во всех нервных окончаниях,пробуждая во мне только одно желание, чтобы он ушёл.

Знала же, что ничем хорошим это не закончится. В моих сказках не бывает счастливого конца. Уже тогда, придя к нему тем вечером, я подписалась под любым раскладом.Мы оба это понимали. Х*рли сейчас сопли жевать? Не говоря ни слова, тест на стол и по поверхности к нему.