Пока Ширяев переодевался, отдавал какие-то распоряжения персоналу, я сидела в его кресле и, цедя кофе с шоколадом, зло зыркала в его сторону, прогоняя неприятные мысли про отсутствие пределов, карт-бланш и последствия сего. Потакаю собственной слабости. Именно поэтому во взгляде наслаждение и внутреннее удовлетворение, когда он протянул руку и привлёк к себе, когда губами по губам и, не разжимая переплетенных пальцев сцепившихся рук, направились к его автомобилю.

В машине Андрей кому-то всё время набирал, и с каждой неудачной попыткой дозвониться всё больше мрачнел. После почты и вовсе стал нервно постукивать пальцами по рулю.

− Что-то случилось?

− Мать трубку не берёт, – приоткрыв окно, закурил. − Она у меня в возрасте, и живёт одна, – пояснил, как для особо тупой. – Небольшой крюк придётся сделать. Заедем, проверю, всё ли в порядке, а то соседка тоже не достучалась.

− Хорошо, – отвернулась к окну с мыслями о том, что есть нормальные семейные отношения, и внезапно проснувшимся сожалением, что моя «семейка Адамс» далека даже от подобия адекватной ячейки общества. Вот что за хрень в башке? Подумать не о чем больше?

Приличный район, частный сектор, и Андрей останавливает машину у одноэтажного, но ухоженного дома. Калитку открывает своим ключом, а спустя пару минут, я вижу, как Андрей почти бегом направляется к гаражу, а потом с топором в руках обратно к дому. Неприятное предчувствие холодком пробирается по позвоночнику. Выйдя из машины, прохожу во двор. – Данька замок поменял на двери, а я ключи забыл у него взять, – поясняет Андрей, ставя стремянку к окну.

− Ломать будешь?

− Придётся, – орудуя топором, Ширяев срубает все откосы и выдирает стеклопакет из проёма. Помогаю спустить остатки окна на землю, а после забираюсь вслед за ним в дом. Не стоять же, как истукан. Вдруг и, правда, что-то серьёзное.

Андрей находит мать на полу в небольшой спальне. Её голос тихий, с паузами, речь связанная, но заторможенная. Я, вытащив из кармана телефон, набираю скорую.

− Андрей, это инсульт.

− Уже понял, – отвечает, зажимая запястье женщины, проверяя пульс и одновременно беря протянутую мной трубку. Пока Андрей выдаёт информацию скорой и измеряет давление, я подкладываю найденные подушки под голову его матери и начинаю рыться в небольшой коробочке с лекарствами, что стоит на столе у кровати. Обнаружив глицин, протягиваю ему блистер.

− Десять штук под язык. Повышенное?

− Да, сильно, – скорая приезжает быстро, Андрей уходит открывать дверь.

− Вас сейчас заберут в больницу, надо собрать вещи и документы.

− В… шкафу… всё, справа… − она говорит тихо, с запинками, растягивая гласные. Беру первый попавшийся на глаза пакет, складываю туда всё, что может понадобиться в больнице, а также паспорт и страховой медицинский полис, что обнаружился на столе, рядом с лекарствами. Когда бригада укладывает Марину Федоровну на носилки, впихиваю пакет в руки Андрея.

− Побудь тут до приезда Даньки хотя бы, – он бросает взгляд на проём без окна. Пояснять не надо, поэтому просто киваю. − Я уже ему набрал.

− Хорошо. Езжай.

Стоя на крыльце совершено незнакомого и чужого мне дома, наблюдаю, как отъезжает машина скорой помощи со включенной сиреной, а следом рвёт с места автомобиль Андрея. К горлу подкатывает неприятное чувство страха, как много лет назад, когда так же увозили бабушку…

Чтобы хоть как-то унять внутри неприятное чувство волнения и внезапно подкатившего страха, я направилась обратно в дом. Привела в порядок всё в спальне. Найденной шваброй протёрла пол − никто ведь не разувался, не до этого было. С помощью пары пакетов, ножниц и скотча закрыла проём без окна. На улице начинался первый мартовский дождь: холодный, неприятный, нагоняющий ещё большую серость на окружающую действительность.

Данил подъехал почти одновременно с Андреем, сразу выгружая новый стеклопакет из багажника. Вышла на крыльцо и, опираясь на перила, закурила.

− Хорошо что стандартный размер ставили, найти проще. Правда, трехкамерное.

− Сейчас вообще без разницы, – отозвался Андрей, поднимаясь на крыльцо вместе с Кеном. – Насть, поставь, пожалуйста, чайник, – кивнула.

Пока они возились на улице, мне пришлось хозяйничать на чужой кухне. Это было непривычно и неудобно, но других вариантов нет.

Когда они закончили с окном, то мы все собрались на кухне, грея замершие руки о чашки с чаем. Андрей включил тен, но отопительная система ещё хорошо не прогрелась, и в доме было довольно прохладно. Ширяев сидел мрачный и сосредоточенный, что-то строчил в телефоне. Кен какое-то время пытался завести разговор, но в итоге тоже замолчал.

− Спасибо за тачку, − тихо проговорила в сторону Данила, когда Андрей поднялся из-за стола и отошёл в другую комнату, снова с кем-то разговаривая по телефону.

− Не за что, – покривился, отхлебывая чай из чашки. В другой ситуации Кен обязательно сказал бы какую-нибудь гадость в мой адрес, а я бы, конечно, ответила. Я его бешу в той же степени, что и он меня. Но сейчас оба понимали, что в данный момент конфликтовать нельзя. Не из-за того, что Ширяев нас двоих сразу закопает, а потому что это и есть те самые настоящие границы, которые переступать нельзя, если есть хоть какое-то человеческое сознание и уважение.

После, когда Данил уезжает, Ширяев выходит на улицу и, присев на крыльцо, закуривает. Я тоже, с мыслью, что надо бы поесть. На голодный желудок от никотина голова кругом.

− У бабушки инсульт был? – неожиданно произносит, всё так же мрачно взирая куда-то в сторону калитки.

− Дважды.

− Ухаживала за ней ты одна. Из-за этого проблемы с позвоночником в поясничном отделе, – даже не смотрит на меня, будто дрейфуя в собственных мыслях. Не вопрос − констатация факта.

− Искривление двух позвонков, – отвечаю сухо, не хочу сейчас об этом говорить. И так своеобразное дежавю оставило на душе неприятный осадок беспокойства. А вспоминать, как на себе таскала бабушку до ванны, сколько сил приходилось тратить, чтобы элементарно её перевернуть, дабы не появились пролежни, и вовсе нет желания.

− Плюс опущение почек, – дополняет.

− Правостороннее, – отвернувшись, выпускаю никотиновый дым. − Как мать? Что сказали?

− Сегодня УЗИ, МРТ, анализы, осмотр. Завтра с утра будет вся информация. Сейчас к Демиду съездим, и домой отсыпаться.

− Может, в другой раз по гостям?

− У матери Титова широкопрофильная клиника с хорошим кардиологическим крылом и реабилитационным отделением. Мне всё равно с ним переговорить надо. Убьём сразу пару зайцев и заодно пожрём, а то я сдохну от голода. С утра ничего не ел.