Перебираю вещи в шкафу, а перед глазами всё ещё кадрами злой Андрей, и то, с какой силой его кулак впечатывается в морду папани. Это вот прям последний гвоздь был. Именно сейчас чёткое осознание, что если он уйдёт, то после него уже никого не будет.Никогда. Не только из-за того, что я не захочу.Просто задранная им планка слишком высока, и остальные не дотянут даже близко, а о том, чтобы эту планку снизить,и говорить не стоит. Мой Халк… Личный доктор Брюс Беннер… Гений и супергерой… Моё храпящее чудище… Пусть храпит и отгоняет настоящих чудовищ, как сегодня…

− Ты готова? – раздалось из гостиной, прерывая нелепый поток моих мыслей. – Я в кинотеатр билеты забронировал.

− Что за фильм?

***

Проснулся среди ночи от того, что стало прохладно.В сумраке комнаты виднелась пустая половина постели, Насти не было рядом.Либо опять уползла на диван, как это уже было пару раз, злобно бормоча с утра, что мой храп её достал, либо опять утопала за чем-нибудь в магазин. Поднялся и, не включая свет, прошёл в сторону кухни, замирая у дверного проёма от звучания её тихого голоса, растекающегося в полумраке нежным бархатом.

− Знаешь, крох, я уже люблю тебя, − отпивает из чашки чай,глядяв окно на ночной город.−Очень сильно люблю, и папу твоего люблю. Надеюсь, он тоже тебя полюбит, как и я. А если нет, то я буду любить тебя за двоих. Сильно, насколько смогу, – *бануло изнутри, сдавливая грудную клетку.

− Почему тогда замуж за меня идти не хочешь? – негромко, но она всё равно едва заметно вздрогнула. Не оборачиваясь, медленно опустила чашку на подоконник.

− Я уже объясняла.Ты не любишь, а я не хочу совершать очередную ошибку в своей жизни, – всё также смотрит в окно. −Браки должны заключаться по любви, а не потому что забыли натянуть резинку, – подошёл ближе, почти вплотную. Обернулась с нежной полуулыбкой на губах. − Андрей, это сейчас всё кажется для тебя простым и логичным, но брак и ребёнок− это непросто, особенно рядом с женщиной, к которой ты ничего не чувствуешь. Пройдёт время, и ты обязательно встретишь кого-то.Встретишь ту, ради которой захочешь горы свернуть, мир изменить, звезды к её ногам положить, а я окажусь между вами. И ты возненавидишь меня за то, что привязала тебя к себе ребёнком. Пузом окрутила. А я так не хочу.

− Насть, – она прижимает свои прохладные пальцы к моим губам, прося молчать. На секунду прикрывает глаза.

− Я люблю тебя, − на выдохе, с той степенью открытости, которая не предполагает запятой после этих слов и ненужных пояснений «потому что». Её «люблю» −это константа, то, что есть априори. Даже, если не оправдаешь доверия и окажешься скотиной, всё равно любить будет оттого, что по-другому уже не сможет.Только поэтому вслух и глядя в глаза.Наверное, только сейчас понял, почему с другими не получалось. –Правда, люблю, поэтому не хочу держать рядом с собой. Потому что, когда любят, не ограничивают выбор, не сажают в клетку, не лишают права голоса. Любовь выше тупого желания обладать и контролировать, это свобода. Я буду рада, если ты полюбишь ребёнка и сочтёшь нужным появляться в его жизни. Но я [i]никогда, ничего[/i] не буду у тебя просить и, тем более, требовать, – сжимаю её прохладную ладонь и, поднеся к губам, целую каждый тонкий пальчик.

− А если ты кое в чём ошибаешься?

− Ты сейчас готов, что угодно сказать, да? – хмурится. − Ты иногда такой тупой, Ширяев.

− Горе от ума, Кноп, горе от ума, − притягиваю её к себе, целуя в волосы.

− О чём ты?

− О том, что всё сказанное мной сейчас ты всё равно перевернёшь, согласно своей собственной теории и убеждениям. Как бы я не хотел донести до тебя очевидное, я подожду более удобного момента озвучить свой взгляд на происходящее, − она на удивление не спорит, прижавшись к моему плечу, думает о чём-то своём. − Пошли спать, Кноп.

− Анастасия Николаевна, ваш кофе, − Анна услужливо поставила на мой стол чашку свежеприготовленного ароматного напитка.

− Спасибо. Чай сделай, чёрный с лимоном.

− А кофе? – затупила Анечка.

− Можешь Сергею Викторовичу отнести.Мне чай, – повторила для зависшей Анечки, у которой явно случился сбой системы. − И побыстрее, – произнесла с нажимом, бросив в её сторону раздраженный взгляд, отчего её, как ветром сдуло. Фраза «мне нельзя нервничать» стала сегодня моей мантрой на протяжении всего рабочего дня, а от вынужденного рукоприкладства меня спас Андрей.

− Как первый рабочий день после отпуска? – голос с привычной насмешкой прозвучал в трубке, стоило принять вызов.

− Сокрушаюсь, что некоторых личностей, которых механизм эволюции не затронул, нельзя бить.Это меня очень огорчает. А так ничего, всё, как обычно.

− Как себя чувствуешь?

− Хорошо. Ты меня утром об этом спрашивал.

− Это было семь часов назад, – Ширяев со своей заботой моментами прямо перебарщивал. Это начинало раздражать. −Заеду за тобой через час, к Францам сегодня в гости едем.

− Повод?

− У Ромки день рождения.

− Блин, точно. Надо же подарок купить, и Динке заодно что-нибудь, а то я её уже пару месяцев игнорю. Боюсь, встретит со скалкой в руках.

− Ребёнку подарок купил, а вот с Динкой сама разбирайся, −хохотнул Ширяев.

С Динкой я не виделась уже месяца два, а то и больше, и о происходящем в своей жизни ничего не рассказывала. Ну, не имею я привычки рассказывать окружающим о творящемся в своей жизни п*здеце. Всё дерьмо, что случается, принадлежит только мне. Не вижу смысла его с кем-то разделять. Но она, наверное, обижается. В её мирке понимание дружбы несколько иное, с рюшами и оборками, розовыми пони и носовыми платками в случае необходимости. У меня всё иначе.

В квартире Францев сегодня было многолюдно.Помимо нас с Андреем, приехали ещё Волковы всем семейством.Мальчишки носились из комнаты в комнату с огромными игрушечными бластерами в руках, ведя войну с невидимыми пришельцами и едва не сбивая взрослых с ног. Динка удивлено вскинула брови, отметив наше совместное с Андреем появление, но при посторонних комментировать не стала. Стас расплылся в улыбке и подъ*бывающе подмигнул, гаденько так, раздражающе, как он умеет.

Спустя час я решила выйти на лоджию.Было душно, и после сладкого опять начало подташнивать. Но моё уединение нарушил запыхавшийся Франц с конфискованными бластерами в руках. Видимо, бой за оружие был неравный. Отложив игрушки, достал с полки пепельницу и, протянув мне плед, приоткрыл окно.

− Выглядишь помятым.

− С самого утра сплошная чехарда: детский центр с какими-то стрелялками, аквапарк, кафе с нереальным количеством детей, и у всех шило в одном месте. Я думал, подохну прямо там.