На следующем этапе она приглашала их сесть рядом и подумать о каком-нибудь секрете. Имя мальчика, который нравится, момент, когда они списывали на экзамене, учитель, которого они ненавидят или, наоборот, в которого тайно влюблены, первый поцелуй, первая вечеринка с алкоголем, первый фильм для взрослых. «Если не боитесь, давайте испытаем вас на прочность, – говорила она, – подходите, и я расскажу ваш секрет всем».

Тогда же она научилась понимать, когда лучше промолчать. Иногда она произносила вслух то, что не стоило бы произносить, но по большей части жалела участниц. Брала то, что услышала, и смягчала, разбавляла. Потом говорила, что одна из присутствующих постоянно думает о… Две девочки уже целовались, еще одна в кого-то влюблена. Но иногда она невольно выбалтывала настоящую тайну, которая случайно просачивалась в ее сознание. Среди мыслей о «красном сердечке», о «числе тридцать два» или о «кружочке» открывалось ей, что у кого-то булимия, к кому-то постоянно пристает собственный дядя, кто-то втайне режет себя. Потом она оставляла девочек додумывать, выяснять все подробности, а сама уходила, провожаемая любопытными взглядами, с карточками в руке и купюрами в кармане.

Следующий этап – девичники, тоже немноголюдные. Не более восьми девушек, желательно уже немного выпивших, только совсем чуть-чуть, и два с половиной, даже три метра пространства с карточками, отделяющего их от нее. Ценник поднимался, градус беседы тоже, необходимость придерживать язык и тщательно выбирать, какие секреты рассказывать, а какие нет, делалась еще более острой. Но, за исключением пары мелких ошибок вроде раскрытия имени той, что тайно любила жениха своей подруги, или той, что недавно вернулась из туалета, где приняла дозу, представления проходили как по маслу, с нужным количеством смешков, подколов, удивленных вздохов и возгласов изумления.

Даниэле уже не надо было вешать объявления. Слава о ней распространилась, и ее маленькая черная «нокиа» звонила по два раза на дню с очередным предложением о выступлении. «Слушай, на девичнике Мики была одна девушка, ты бы видела, это нечто. У меня есть ее номер, я дам тебе. Вы все рты раскроете, буквально, поверь мне».

– И правда – звучит впечатляюще, – сказал я после очередного эпоса о вчерашнем представлении.

Даниэла лежала рядом на спине на стволе упавшего дерева, опираясь на одну ногу, чтобы не упасть. По обрывкам мыслей, которые она услышала вчера во время представления, можно было догадаться, что мать одной девушки и отец другой – хорошие друзья. Очень-очень хорошие. Слишком хорошие. Даниэла перед уходом послала им жирный намек и теперь вместе со мной с наслаждением воображала, как этот намек был воспринят.

– Я бы хотел быть мухой на стене во время этих твоих представлений, – улыбнулся я.

– Так давай, – предложила она, – сядешь в стороне, скажешь им, что ты мой помощник или вроде того. Не думаю, что ты кому-то помешаешь.

– Они будут мешать мне, – сказал я. – Не уверен, что смогу сесть так, чтобы не запутаться в их мыслях. Ты окружаешь себя маленьким минным полем из карточек. А мне что делать?

– Сделаем тебе тоже маленькое минное поле, – сказала она, – придумаем что-нибудь.

– Нет-нет, – поспешно ответил я, – это не для меня. Лучше останусь дома и буду слушать рассказы о твоих приключениях.

Она вдруг села.

– Мы можем подключить тебя к представлению из дома! – сказала она.

Знакомые интонации. Беглый взгляд на ее лицо подтвердил мои опасения.

– Опять этот твой взгляд, – сказал я, – оу шит![11]

– Все очень просто, будешь сидеть дома и участвовать в моем представлении. Будешь читать их мысли.

– Как именно я буду читать мысли из дома?

– Ты не будешь, мы используем трюки читателей мыслей, – сказала она. – Как все великие тандемы! Как Пиддингтоны, Занциги, Фалькенштейн и Уиллард! Или как Эдди Филдс и Фредди Тешнер!

– Мне должны быть известны все эти имена?

– Это пары иллюзионистов, менталистов. Они выступали вместе и читали мысли один другого. Пиддингтоны были семейной парой, Занциги тоже.

Да, но мы-то не пара, подумал я.

– Не жаль использовать трюки ненастоящих читателей мыслей, когда мы на самом деле их читаем? И что такое вообще «трюки читателей мысли»?

Но Даниэла уже была не со мной. Она ходила туда-сюда, бросая взгляд то на одно дерево, то на другое, разговаривая сама с собой:

– Код Занцигов лучше всего подходит. Трудно воспроизвести, но легко выучить. Код Манчини непонятный, а код Такера слишком сложный. Мы можем заранее закодировать карточки, а еще добавить фишку с датами, это пользуется популярностью.

– Даниэла, ты о чем? – Мои глаза округлились. – Какой Манчини, какой Такер?

Она посмотрела на меня.

– Код. Мы будем использовать код. У нас будут специальные слова, с помощью которых мы сможем общаться так, что зрители не поймут. Я буду читать их мысли, передавать их тебе при помощи кода, а ты озвучишь их по телефону в громкоговоритель. Они с ума сойдут. Нам просто надо придумать код. Возьмем за основу код Занцигов и подстроим его под наши представления.

– Кто такие Занциги?

– Юлиус и Агнес Занциг, – сказала она, – супружеская пара, менталисты, которые давали представления по всему миру в начале двадцатого века. У них был слоган: «Два мозга – одна мысль». Люди были уверены, что они действительно мысли читают. Даже Артур Конан Дойл верил.

– А они не читали?

– Нет. У них был код. За несколько лет до своей смерти Юлиус Занциг признался, что это, по сути, трюк, и опубликовал расшифровку кода.

– И с его помощью можно передавать мысли так, что другие не поймут?

– Там все продумано, можно закодировать что угодно, – сказала она, ее глаза сверкали. – Надо просто чуть-чуть подправить его под нас, выбрать подходящие слова, просчитать вероятности.

– Когда у тебя следующее представление? – Я с удивлением услышал, что спрашиваю с интересом. Ее воодушевление, оказывается, передалось и мне.

– Они у меня почти каждый вечер. Как только будешь готов, сможешь присоединиться.

– И сколько времени мне понадобится, чтобы понять этот код?

– Понять? Час где-то, – она развеселилась, – научиться как следует пользоваться – дольше.

Я не мог не улыбнуться, глядя на нее. Она стояла передо мной, прикусив губу, полная энергии, которая, казалось, вот-вот прорвется наружу, засунув руки в карманы полосатых брюк, перекатываясь с носков на пятки в сдержанном танце надежды.

– О’кей, – сдался я, – давай попробуем.

Код Занцига действительно был прост для понимания, но труден для применения. В английском алфавите двадцать шесть букв, и Занциги выбрали тринадцать кодовых слов, которые зашифровывали буквы. Слово I[12] представляло букву A, слово Go[13] – букву B,