— Иди домой, — приказывает Каллум Джеку. — Я позвоню тебе утром.

Джек кивает, потрясенный. Он не смотрит мне в глаза, пока проходит мимо.

Я ожидала, что Каллум отпустит меня, как только Джек уйдет. Предполагала, что он держит меня так, чтобы убедиться, что я не собираюсь снова нападать на его телохранителя.

Вместо этого он вывел меня из кухни и повел по коридору.

— Куда мы идем? — требую я, пытаясь вывернуть запястье из его хватки.

Каллум только крепче сжимает меня. Боль пронзила правую руку до плеча, а кисть онемела. Его левая рука обхватывает мое тело, его ладонь сжимает в кулак переднюю часть моей футболки. Спина прижата к его груди. Я чувствую, как колотится его сердце, быстро и яростно, как военный барабан.

— Ты можешь отпустить, я не… АУЧ!

Он толкает меня вверх по лестнице, толкает так сильно и быстро, что мои ноги едва касаются земли. Он продолжает нести меня вперед, пока мы не преодолеваем весь коридор и не оказываемся в дверном проеме нашей комнаты. Только тогда он отпускает меня, захлопывая за собой дверь.

Он поворачивается лицом ко мне, его зрачки сузились до булавочных уколов, так что его глаза кажутся голубыми и холодными, как никогда. Его кожа больше не вампирически бледная, она раскраснелась, а челюсть практически вибрирует от того, как сильно он ее сжимает.

— Послушай, — говорю я. — Я знаю, что это немного…

Он пересекает пространство между нами одним движением, хватая меня за волосы. Рывком откидывает голову назад и яростно целует в губы.

Это последнее, чего я ожидала. Вся непокорность уходит из моего тела, и я прижимаюсь к нему, обмякнув от облегчения. Я думаю, что он простил меня или что он, по крайней мере, понимает, почему я это сделала.

Но тут же понимаю, что сильно ошиблась. Как только наши груди соприкасаются, я чувствую, что его тело все еще горит и дрожит, каждый мускул пульсирует от усилия сдержать эмоции внутри него.

Его язык заполняет мой рот, а губы прижимаются к моим, так сильно, что я чувствую, как мои собственные губы начинают набухать. Он прижимает меня к себе, все еще решив подчинить меня, хотя я уже покорилась. Только когда мои колени буквально подгибаются под ним, он поднимает меня и несет на кровать.

Он стягивает мою футболку через голову. Как ребенок, я послушно поднимаю руки, но как только футболка оказывается над головой, он тянет мои запястья назад за спину, хлопковая футболка все еще обернута вокруг одной руки. Каллум быстро перекрещивает мои запястья, используя скрученную футболку как веревку, чтобы связать их вместе.

Затем он расстегивает мои шорты и одним сильным рывком стягивает и шорты, и трусики до колен.

Я чувствую себя очень глупо, стоя там, со связанными за спиной руками и лодыжками, которые также эффективно связанны, если только я не хочу попытаться выйти из шорт, не упав на лицо.

— Каллум, — нерешительно говорю я. — Ты можешь…

Каллум в процессе развязывания своего галстука. Он стягивает его с шеи и подходит ко мне, зажав материал между двумя руками, как петлю. Я слегка опасаюсь, что он собирается меня задушить. Вместо этого он затыкает мне рот галстуком, прерывая меня на полуслове и завязывая галстук узлом у меня за головой.

Я чувствую вкус грубого шелка на языке. Дорогой, наверное.

У меня возникает смутная мысль, что Каллум планирует связать меня и оставить здесь в наказание за то, что я выстрелила в его подчиненного. Но вскоре я понимаю, что Каллум не намерен уходить. Он садится на край кровати и грубо тянет меня к себе на колени. Он перекидывает меня через свои бедра, так что мое лицо оказывается внизу у его голеней, а голая задница — в воздухе.

В мгновение ока я понимаю, что он задумал, и начинаю дико извиваться и корчиться, пытаясь освободить ноги от шорт и крича сквозь кляп: — Не смей…, хотя это больше похоже на — Мнее зме…

Каллум поднимает крупную, сильную руку и со свистом ударяет ею по моей попе. Раздается резкий, трещащий звук, почти такой же громкий, как выстрел на кухне, а мгновением позже меня пронзает жгучая горячая боль.

— Эргггг! — кричу я сквозь кляп.

ШЛЕПОК!

Я даже не заметила, как он снова поднял руку и уже снова шлепнул меня по тому же месту, на этот раз еще сильнее.

ШЛЕПОК!

ШЛЕПОК!

ШЛЕПОК!

Его точность порочна. Каждый удар приходится точно в одно и то же место на моей правой ягодице, отчего кажется, что ее окунули в бензин и подожгли.

Я брыкаюсь и пытаюсь скатиться с его колен, выкрикивая всевозможные проклятия. Каллум крепко прижимает меня к себе, его левая рука упирается мне между лопаток, а правая применяет наказание.

Я особенно энергично сопротивляюсь, и Каллум кричит: — Не двигайся! Или получишь в два раза больше!

Это только заставляет меня брыкаться еще сильнее. Как он посмел отшлепать меня! Как он смеет угрожать мне! Когда я освобожусь, я ударю его прямо в то место, куда стреляла, а потом пну его куда-нибудь посильнее.

ШЛЕПОК!

Каллум обрушил свою ладонь на левый бок. ЧЕРТ! Почему стало еще больнее? Как он так сильно меня шлепает? Он как жокей, бьющий лошадь!

ШЛЕПОК!

ШЛЕПОК!

ШЛЕПОК!

Меня никогда раньше не пороли. Я не могу поверить, что это заставляет мою задницу гореть и пульсировать.

Каллум велел мне не двигаться, но я не могу. Я вздрагиваю от очередного удара, сжимаю ноги и ерзаю на твердой поверхности его брюк.

Это имеет свой постыдный эффект.

В конце концов, я голая. Трение моей голой плоти о тонкую ткань брюк Каллума вызывает трение в очень неудобных местах…

Мои соски твердые до предела в лифчике. Я чувствую тепло и влагу между бедер. Я не вижу этого, но подозреваю, что мои щеки горят так же красно, как и моя задница.

Я перестаю бороться, в основном потому, что не хочу, чтобы я нечаянно возбудилась еще больше, чем уже возбуждена. А еще не хочется, чтобы Каллум заметил. Это чертовски унизительно. Если он поймет, как это на меня влияет, я больше никогда не смогу смотреть ему в глаза.

Но он уже знает. Он чертовски проницателен. Как только я перестаю бороться с ним, как только мое дыхание меняется, и я напрягаюсь, он прекращает порку. Он на мгновение замирает, его тяжелая ладонь ложится на мои пульсирующие ягодицы.

Затем он начинает нежно разминать мою задницу.

Ощущения от растирания невероятно приятные. Это как в тот раз, когда я украла одно из фирменных пирожных Данте и съела его целиком перед массажем. Каждое сжатие руки Каллума посылает импульсы удовольствия по моим нейронам, заставляя их светиться, как рождественские гирлянды.

Сама того не желая, я стону и прижимаюсь бедрами к внешней стороне ноги Каллума.