Мы бредём дальше по лесу, от усталости меня шатает. За последние несколько дней я часто прибегала к магии, а спала так мало, что теперь она мне в тягость. Раньше я колдовала целыми днями, но, возможно, во всём действительно виноват недостаток сна.

– Не волнуйся, – говорит Дара. – Идти недалеко. Скоро всё закончится.

Она обвивает меня прохладными руками, и я откидываюсь назад в её объятиях. Когда она снова обретёт тело, я обниму её по-настоящему.

Полная луна ярко светит над нашими головами и, поднимаясь всё выше в небо, постепенно наливается багрянцем, отчего тени приобретают красный оттенок. Так вот что имела в виду Дара, когда говорила про кровавую луну. Есть в этом что-то неправильное, но я подавляю беспокойство и упорно иду вперёд. Вскоре между деревьями мелькает что-то серебристое. У меня отлегает от сердца, и я перехожу на бег – вернее, пытаюсь – на негнущихся ногах. У меня в кармане лежит маленькая бутылочка, которую Дара заставила взять на кухне Миранды. Всё, что мне нужно сделать, – это наполнить её, вернуться обратно к Лукасу и позволить сну унести меня прочь от всех горестей.

Когда деревья расступаются, мои тени стекаются ко мне. Я падаю на колени у пруда. Моё лицо отражается в воде, и я внезапно понимаю, что очень изменилась. Девочка, которая смотрит на меня из воды, совсем не та, что бежала из дома моих родителей. Та была нежной и ухоженной. У новой девочки по носу размазана грязь, её руки и щёки все в царапинах от веток, а пустые глаза так запали, словно нечто медленно вытягивает из неё жизнь.

Дара парит у меня над плечом, не отражаясь в стоячей воде:

– Ты просто мало спала. Скоро ты будешь здоровой, как и всегда.

Так ли это? Или это вызвано чем-то другим, тем же, что, если верить моим страхам, могло вызвать кошмары у Лукаса и Миранды? Я содрогаюсь и погружаю бутылочку в прохладную воду, потревожив девочку-отражение. Мне не понравилось, как она на меня смотрела. Было в её взгляде что-то одержимое и затравленное.

Я затыкаю бутылку пробкой и кладу её в карман. Полчища теней извиваются в ветвях. Должно быть, от истощения магия вытекает из меня и приманивает их, даже когда я не зову. Но это милые тени, которым просто хочется чуточку внимания. Я глажу их, приветственно проводя пальцами по краям, и беззвучно отправляю обратно на свои места, пожелав им спокойной ночи.

Я смутно помню обратный путь до нашего маленького стихийного лагеря. Мозг хватается то за одну тревожную мысль, то за другую, и я пытаюсь выговориться Даре, пока мы петляем между деревьев.

– Как думаешь, Лукас меня простит? – спрашиваю я.

– Простит, если у него есть хоть капелька мозгов, – отвечает она.

Я вываливаюсь на поляну, где мы остановились, и оказываюсь лицом к лицу с вполне проснувшимся и недоумевающим Лукасом. В руках у него мой мешок из-под муки: роза, ступка и пестик, которые я взяла у Миранды, лежат рядом на земле. В груди у меня всё сжимается, выдавливая воздух из лёгких.

Он находит в себе силы заговорить первым:

– С кем ты только что разговаривала?

Вопль застревает у меня в горле. Я не хотела, чтобы он узнал обо всём вот так.

– Не говори ему, Эммелина, не…

– Но я должна, Дара, – возражаю я своей тени, и Лукас вздрагивает. Больше я никак не могу объяснить содержимое мешка. Возможно, если я скажу ему, что всё это для благого дела, он меня простит. Может быть, даже поможет мне.

– Что… кто… Зачем тебе все эти вещи? – Лукас поднимает подгнившее яблоко и с отвращением роняет его обратно.

Я шагаю вперёд, но Дара ускользает и с мрачным видом замирает у линии деревьев.

– Ты знаешь, что я умею делать с тенями, Лукас. Я ткачиха теней. Но кое-чего ты обо мне ещё не знаешь. Я была напугана. Другие люди… Они боялись и смеялись надо мной из-за этого. – Мой взгляд останавливается на костре, который начинает гаснуть.

Лукас отпускает мешок:

– Почему?

Я осторожно сажусь рядом с ним, как будто он робкое животное, которое легко спугнуть.

– Моя тень.

– Эммелина, ты несёшь чушь. Зачем ты носишь в мешке все эти странные штуки?

Я завязываю узлами тени от моих пальцев:

– Моя собственная тень – живая. Она говорит со мной. И я могу говорить с ней. Всю жизнь она была моим лучшим другом. Даже когда мои родители делали вид, что меня не существует, она оставалась со мной.

Лукас отшатывается от меня:

– Как это… как такое возможно?!

– Дара, – говорю я. – Иди сюда.

– Не хочу, – обиженно отвечает она.

Я вздыхаю:

– Дара, иди сюда. Сейчас же.

Но она ускользает всё дальше, пока линия, соединяющая нас, не превращается в тонкую нить. Я могу притащить её обратно, заставить вернуться ко мне – но чем это поможет? Я не могу заставить её поговорить с Лукасом.

– Я единственная, кто её слышит. Это как-то связано с моей теневой магией. Сейчас она потерянная душа, но когда-то она была человеком.

Лукас широко раскрывает глаза:

– А что с ней случилось?

– Леди Эшлинг, – мрачно отвечаю я.

Он бледнеет:

– Значит, ты всё-таки знала о леди Эшлинг и о том, что она может делать?

Я падаю духом.

– Я же говорила тебе молчать. – Дара подплывает обратно к моим ногам.

– Я не могла тебе сказать. Дара была одной из первых жертв леди Эшлинг, и в итоге она стала потерянной душой. Но в ту ночь, когда я родилась, она нашла меня – моя магия привлекла её. Я сказала твоим родителям правду: посол леди Эшлинг, лорд Тейт, пытался убедить моих родителей отправить меня с ним. Он собирался отнять у меня мою магию. Дара сказала, что может помочь. Я была в отчаянии. Она не хотела, чтобы всё так вышло, но лорд Тейт впал в кому. Остальные, прибывшие вместе с ним, отправили за солдатами из Циннии, и тогда мы сбежали.

Лукас пятится назад, и по мере того, как с моих губ слетают слова, которые я так долго хотела ему сказать, его лицо становится всё жёстче.

– Но это не объясняет, почему ты носишь с собой эти штуки. – Он взмахивает рукой в сторону мешка.

Мне сводит нутро.

– Я обещала Даре, что помогу ей снова обрести тело. Я собирала эти штуки, потому что они нужны для ритуала, который вернёт её к жизни. – Я бросаюсь к