Глава двадцать третья

– Мстить?! – Жар тревоги охватывает моё тело. – Ты о чём?

Жуткая фигура, которая некогда была моей подругой, приближается ко мне, раздуваясь на глазах.

– Что… что ты такое? – кое-как выдавливаю я.

Дара зловеще хихикает:

– Я могу быть всем, чем пожелаю.

Я отступаю в страхе, что теперь ничто – даже мои тени – не сможет меня защитить:

– Чего ты от меня хочешь?

Она вскидывает бровь:

– От тебя? Эммелина, ты уже подарила мне то, что требовалось, – она ухмыляется. – У меня есть всё, что нужно для мести.

– Кому ты хочешь отомстить?

Она ходит кругами вокруг меня:

– Моей сестре, леди Эшлинг.

Меня охватывает ужас, и я не могу пошевелиться при виде этого существа, которое я выпустила на свободу. Что случилось с девочкой, которую, как я думала, я вернула к жизни?! Куда исчез мой лучший друг?!

– О да, я всё это время знала, кто она такая. Что она сделала. Помнишь, как родители Лукаса говорили тебе о пропавших детях? Она забрала их после меня. Она украла их для себя, чтобы забрать их магию. Так же, как она забрала мою.

Постепенное понимание вызывает во мне волну тошноты.

– Ты солгала, – дышать тяжело, и я едва выговариваю слова. – В том, что ты говорила мне о своей смерти. Там была хоть толика правды?

Дара пожимает плечами:

– В каком-то смысле. Я ещё в раннем возрасте поняла, что могу менять облик. Сестра всегда мне завидовала. Мы родились в один день. Она не знала, в чём её дар, пока не подросла. Она пожиратель магии, может вытягивать магию из других людей и использовать её как свою собственную. Сначала Эшлинг пожрала мою, но она не понимала, как тесно мой дар был связан с моей сущностью. Она забрала саму меня, каждую крупицу света и добра во мне, и бросила мою душу плыть во тьме. – Дара пинает подвернувшуюся ветку с такой силой, что она врезается в дерево и разлетается на щепки. Я вздрагиваю. – Но из глубин той тени я видела, во что она превратилась. С каждым новым украденным талантом она становилась более могущественной, более алчной. Потом она украла магию у мальчика, который мог заставить растения расти быстрее. Каким-то образом она сумела совместить это со своим иссушающим даром и… – Дара осекается, и даже тени бегут от неё – такое жуткое выражение появилось на её лице.

– И что? – шепчу я.

– Она жадная. И хочет, чтобы магия текла к ней непрерывным потоком. Она превращает одарённых детей в цветы и сажает их в своём Саду Душ. Они живы, даже цветут, и она всегда может отщипнуть немного их магии, когда захочет. Но иногда схема даёт сбой, и тогда разум детей разрушается. От них остаётся только оболочка, и они превращаются в игрушки Эшлинг, как та девочка Симона.

Когти ужаса сжимают мне горло, я понимаю, что не могу кричать. Не могу выговорить ни слова.

– Она держит их, всех этих хорошеньких деток, в своём прославленном Саду, от которого вся знать в таком восторге, – Дара фыркает. – Они понятия не имеют, что это за цветы на самом деле. Она целую сотню лет выжимает из них магию. Выискивает одарённых детей, рыщет по деревням, забирает новых, как только они рождаются. Твои родители терпеть не могли твою магию и поэтому держали твой дар в секрете. – Она останавливается, и я не могу понять, то ли она мне улыбается, то ли скалит зубы. – Мне очень повезло, что я нашла тебя. Наконец-то кто-то смог меня увидеть. Кто-то смог прикоснуться ко мне после стольких лет одиночества. Я знала, что именно ты вернёшь мне тело. – В её глазах поблёскивает огонёк, которого я никогда раньше не видела, и он прожигает меня насквозь. Дара лгала мне с самой первой встречи, с самой первой секунды!

– Ты использовала меня всё это время. Все эти годы! – Слёзы бегут у меня по щекам, и я смахиваю их. Она никогда меня не любила, не любила так, как я любила её. Я обхватываю себя руками, пытаясь сдержать внезапный натиск удушающей боли.

Губы Дары кривятся в кошмарной улыбке:

– О да! Ты даже не представляешь, насколько ты оказалась полезна. Моя сестра превратила меня в пустышку, потерянную душу, привязанную к этому миру, питающуюся только ненавистью. Мне нужно было больше отрицательных эмоций – эфемерный деликатес, – чтобы поддерживать собственное существование. Ты, такая наивная, такая доверчивая, так жаждущая дружбы, облегчила мне задачу, – она дёргает головой в мою сторону, как зверь на охоте. – Каждая произнесённая тобой ложь, каждая наша игра и проделка, ненависть к тебе, которую взрастили твои родители, страх слуг – всё это в течение последних нескольких лет поддерживало меня, придавало уверенности, как ничто прежде.

В один миг несколько загадочных событий резко соединяются в одну цепочку. Страшный случай с Розой, кома Тейта, даже кошмары Лукаса и Миранды – каждый раз, когда кто-то сближался со мной или угрожал разлучить меня с Дарой, с ним случалось что-то плохое. Каждый раз, без исключений.

Ноги больше меня не держат, и я оседаю на землю между деревьев. Мои родители. Они боялись меня, но оттолкнули из-за поступков, которые Дара убедила меня совершить. И из-за того, что она сделала, когда я отвлекалась. Каждая игра и проделка углубляла колею между нами, и в итоге хлынувший поток уже невозможно было сдержать.

Стали бы мои родители любить меня, гордиться мной, если бы Дара не нашёптывала злые слова мне на ухо?

Дара скользит ближе:

– Не плачь, Эммелина. Теперь мы вместе. Мы вместе можем отомстить леди Эшлинг.

Я качаю головой, жалея, что не могу вытряхнуть её слова из ушей:

– Всё, чего я хотела, это вылечить Тейта и вернуться домой. Это тоже была ложь?

Дара смеётся:

– Зачем мне лечить прислужника своей сестрицы? Тейт ничем не лучше её. Запомни мои слова: если она наложит лапу на тебя или твоего дружка Лукаса, ты всю жизнь будешь жалеть о своей доброте. Ты будешь жить очень долго, без всяких надежд, ты не сможешь двигаться и даже кричать. Ты будешь её игрушкой, а для тебя такая жизнь будет адом.

Я выпрямляюсь, изображая храбрость, которой, к сожалению, не чувствую:

– Этого не случится. Лукас и его семья сейчас в бегах и скрываются, и я тоже знаю, что нужно прятаться. Я не позволю ей поймать меня. Я могу скрыться в тенях. Я в безопасности.