и на пруд. Она рассеянно вертела косичками и смотрела на Ра­иску, которая укладывалась в гамак.

— Ну что ты на нее посматриваешь — ничего ин­тересного она не привезла!

Но я ошибся. Когда Ленка подошла к ней, Раиска открыла сумочку и что-то достала...

Через полчаса сияющая Ленка подбежала ко мне и протянула руки. На ее прозрачных розовых ногот­ках лежал толстый слой жирного лака.

— Не вздумай устраивать скандал, — схватила меня за руку жена.

— А что у меня есть, — запел я, включил проигры­ватель и поставил пластинку.

Ленка притихла и минут десять внимательно слу­шала. Когда я стал пластинку переворачивать, она то­скливым голосом сказала:

— Пап, мне скучно...

— Слушай-слушай, сейчас будет ария волка.

— Можно я Раечке скажу, что сейчас будет ария волка?

И Ленка уже сделала несколько шагов к гамаку. — Стой! — крикнул я.

— Да-а-а, у Раечки в сумке есть много картинок, называются короли, валеты и тузы. Она меня научит играть в дурачков...

Сейчас Ленка уйдет и не вернется. Я знал, что мне Райкиными способами нельзя, но другого выхода не было.

— Что я умею! — таинственно сообщил я.

— А что? — осторожно спросила Ленка.

Будучи студентом, мне удавалось ходить на руках.

Правда, времени прошло немало, Но шага три-то сде­лаю.

— Вот, смотри!

Я опустился на корточки и после двух-трех попы­ток встал на руки. Разучился ли, или сильно оттолк­нулся, но мое тело понесло вперед. Чтобы не перевер­нуться и не упасть на спину, я быстро заперебирал ладонями и уже не шел, а бежал на руках. Нельзя сказать, что я не видел ее — бочку, которую бабушка поставила на предмет дождевой воды. Она на меня надвигалась, но было уже не остановиться. В голове мелькнула успокоительная мысль, что бочка деревян­ная, дождей еще не было и она пустая. Головой я и врезался в бочку, упал на нее спиной и скатился на бок. Бочка загудела звонко и уверенно, как и все пу­стое. Но она оказалась железной.

Я постоял на корточках, осознавая себя в про­странстве. Бочка у меня двоилась, троилась и вообще бешено размножалась на глазах. Не знаю, сколько бы я так простоял, если бы не услышал рассыпающийся смех Ленки и Раискин хохоток, будто с горы катилось пустое ведро.

Они качались в гамаке, смотрели на меня и смея­лись.

— Папа, ты как дурачок, — заключила Ленка.

Оставшийся день я пролежал на веранде, высвер­ливая мыслями черепную коробку.

Я пойду, я пойду к Аркадию Райкину, бухнусь ему в ноги, буду плакать и просить его приехать к нам на дачу и выступить перед Ленкой. Я подползу к балери­не Плисецкой, расшибу лоб об пол, только пусть она попрыгает у нас на лужайке.

Ведь есть же предел Раискиной силе?!

Красавица

Среди недели у меня выходной. Я взял Ежика, сунул ему лопатку, и мы пошли копать снег. Ежик делал снежную бабу, а я смотрел по сторонам.

Из соседней парадной вышла высокая красивая женщина в шубе. Она стала гулять по двору, с силой загоняя воздух в легкие. При выдохе ее накрашенный ротик нежно приоткрывался. Сделав вдохов двадцать она подошла к Ежику.

— Какая интересная девочка!

— Я мальчик, — ответил Ежик.

— А сколько тебе лет?

— Три года.

Откровенно говоря, я не люблю красивых женщин. Совсем не потому, что у них солидные мужья, собствен­ные автомашины и дачи. Мне просто кажется, что у красавиц все ушло в красоту.

— Моя Верунька такого же роста. А как ваш ест? — обратилась дама ко мне.

Мы разговорились о детях.

— На Веруньку не напасешься, а вот спит плохо.

Она так восторгалась дочкой, что мне стало стыдно за свои мысли. Не виновата же она в своей красоте.

— О работе не могу и думать — столько возни с Ве­рунькой.

Большие серые глаза озабоченно застыли. Серьез­ный подход к детям я всегда считал основой воспита­ния. Мне уже нравилась эта красавица.

— А сейчас она в садике? — вклинился я наконец. Дама взглянула на меня, как на заговорившую снежную бабу.

— Не в садике, а в лесу с мужем.

— Не боитесь отпускать в лес?

— Чего бояться? Она же гончая.

Ни о чем

Рюкзак оказался тугим и легким. Я забросил его на спину, вышел на улицу и побрел, думая о своем, потому что мы чаще всего думаем о своем. Через месяц у меня отпуск, и я прикидывал: Кавказ или Крым? Еще я присмотрел в магазине диван, а старый диван, вполне приличный, отдавать родственникам не хотелось.

— Ой, — раздалось рядом, — вы наверняка едете в отпуск!

Я с готовностью оглянулся, но лицо девушки было совершенно незнакомо.

— И вы наверняка едете в лес! — восхищенно до­бавила она.

Девушка улыбалась, будто знала меня с детства. Что-то было в ней простоватое, как в ромашке. По крайней мере, наклеенных ресниц не было. Она смо­трела на меня, слегка удивленная моим одеревене­лым молчанием. А я вспоминал, не та ли это девица, с которой познакомился как-то на автобусной стоянке.

— А я с вами незнаком, — наконец сказал я и под­тянул сбитые рюкзаком лыжные штаны.

— И я незнакома, — ответила она так, будто ска­зала: «Ну и что?»

— Как «Ну и что»! — назидательно заметил я и добавил: — В прачечную иду.

— В прачечную... — разочарованно протянула де­вушка и тут же сказала: — Ну, ничего, будет еще у вас отпуск, и вы поедете в лес...

— Чего я там не видал! Я в Сочи.

— И вы в Сочи, — вздохнула она.

— А я не хуже других.

— Ну, конечно, не хуже, — опять вздохнула она. — Идите, вы опоздаете в прачечную.

И я пошел как теленок, потому что действительно опаздывал в прачечную. Но шагов через пять меня взяла злость: захотела — познакомилась, захотела — раззнакомилась. Я обернулся и сконцентрировал всю иронию:

— А вы что — с мужчинами знакомитесь?

Она рассмеялась, как рассыпала стеклышки:

— А где вы видите мужчин?

И я, как