декабре или январе, обычно один раз в три года, хотя губернатор мог созывать внеочередные собрания. Право избирателя дворянского собрания было ограничено дворянами, имевшими военный или гражданский чин, в возрасте от 25 лет и старше, которые получали от своих имений годовой доход в размере не менее 100 рублей. Выборы были печально известны тем, что часто переходили в недостойные драки, что было испытанием терпения центральных властей. В 1809 году министр внутренних дел А. Б. Куракин предупредил, что дальнейшие попытки провинциальной знати превратить свои собрания в «государство в государстве» будут встречены суровыми наказаниями, которые будут наложены как на собрание, так и на губернатора[388].

Потомственные дворяне-помещики в каждой губернии были внесены в родословную книгу, которая велась дворянским депутатским собранием и хранилась в его архиве. Такие корпоративные организации, права и привилегии не распространялись на личное дворянство, которое не было наследственным и не имело крепостных крестьян. Потомственное дворянство, справедливо или ошибочно, рассматривалось как наиболее надежная опора власти в провинции, за неимением лучшего[389]. Или, по выражению Александра Мартина: «За пределами столичных городов истинное правительство большей части России составляли десятки тысяч знатных помещиков»[390].

Заседания собраний открывал губернатор, но, как отмечалось в предыдущей главе, он не имел права оставаться на их заседаниях, даже если сам был землевладельцем в этой губернии. Уездные собрания проводились за три месяца до собраний губернских и проходили под председательством уездного предводителя[391]. Кроме того, как указывает Дэниел Филд, у собраний была важная социальная сторона, кульминацией которой обычно был бал. По-видимому, для многих участников именно такие торжественные мероприятия входили в число важнейших функций собраний[392].

Из протоколов заседаний дворянского депутатского собрания Нижнего Новгорода за 1804 год видно, что первое заседание состоялось 29 января. Отчет содержит имена участников и краткое изложение дела, подписанное присутствующими. Последующие заседания имели место 1 февраля (понедельник), 8, 10, 15, 17–19, 22, а затем каждый будний день до 2 марта. После этого был перерыв до 14 марта. Схема 1804 года предполагает круглогодичные заседания в будние дни, кроме последней недели августа. В протоколах обычно не указывается, кто на них присутствовал, но принятые решения обычно подписывались одним или двумя депутатами[393].

Члены собрания привлекались к ответственности их коллегами, а не центральными властями: дисциплинарные полномочия собрания распространялись на исключение из него любого дворянина, репутация которого, как считалось, была скомпрометирована судом или чьи нарушения были общеизвестны, даже до решения суда[394]. Отсутствие человека на собрании не освобождало его от выполнения его решений, которые обычно принимались большинством в две трети голосов[395].

Одним из негативных аспектов возложения функции местного управления на дворянство был риск конфликта интересов, возникающий между ними и их крестьянами, что способствовало обострению напряженности между двумя сословиями. Особенно это касалось западных окраин и приобретенных польских провинций, где положение усугублялось национальными и религиозными различиями. Во время правления Александра I в дворянских собраниях были частые волнения, а в западных регионах они нередко носили политический характер. В связи с этим с сентября 1808 года в Комитет министров стали поступать донесения от губернаторов о неуправляемом поведении и плохой дисциплине на дворянских выборах, о преднамеренном отсутствии дворян в результате несанкционированных поездок за границу и о политической неблагонадежности некоторых лиц. Например, сообщается, что одна (польская) дворянка сказала своим крестьянам, когда они просили хлеба: «Идите к императору, он вам велит дать хлеба, ибо есть одной с вами веры»[396].

Повестка дворянского собрания

Только архивы нижегородского губернского правления за двадцать пять лет царствования Александра I перечислены в двенадцати томах регионального архива (ЦАНО, фонд № 639), в которых подробно описано 12 599 единиц хранения. И это было только одно из многих государственных учреждений в провинции. Для примера: первая опись состоит из 229 страниц, на которых перечислено 1521 дело, рассмотренное губернским правлением в отношении разрешений на планирование, планов участков и так далее. Опись № 5 содержит 135 страниц дел, рассмотренных между 1801 и 1804 годами, многие из которых касались мелких преступлений, имущественных споров, краж лошадей и установления прав собственности помещиков на названных беглых крепостных. Такие дела характерны для всех описей. На двухстах страницах описи № 41 перечислены дела за период с 1803 по 1805 год, включая записи о нападениях, взяточничестве, убийствах, подделке паспортов и банкнот (в основном крестьянами). Один необычный случай (дело № 237), упомянутый в описи № 43 (октябрь — декабрь 1819 года), касается запрета на продажу иностранных книг без надлежащего указания места их издания.

В этой связи стоит отметить, что бюрократический аппарат Александра I, как в центральном, так и в местном управлении, был поистине колоссальным. Произведенный им объем официальных бумаг стал лейтмотивом правления и охватил почти всех грамотных граждан: министров, государственных служащих, клерков, переписчиков (многие документы появляются в архивных делах в нескольких экземплярах) и дворян, независимо от того, находились они на выборной должности или нет. Горами гербовой бумаги завершилась работа следственного комитета, созданного для допроса тех, кто был причастен к событиям двух восстаний декабристов зимой 1825/26 года, и подготовки дел против них для верховного уголовного суда. Одна только эта деятельность была отражена на примерно двух миллионах листов большого формата; все они (или почти все) были тщательно подшиты и сохранены в архивах.

Как уже ясно из приведенного выше обзора описей, собрания отвечали за широкий круг вопросов, наиболее важные из которых включали проведение выборов для всех местных должностных лиц, особенно приставов, судебных заседателей, уездных судей и исправников; подготовку и изучение материалов и отчетов к следующему плановому губернскому собранию; разрешение вопросов, предложенных от правительства; представление ходатайств о пользах и нуждах генерал-губернатору и даже самому государю, через особо избранную депутацию; составление капиталов для сословных нужд; ведение провинциальных дворянских родословных книг и официальных списков избранных дворянских должностных лиц; предоставление доказательств благородного происхождения и исключение из дворянских рядов лиц, которых считали недостойными. Последний пункт включал в себя принятие решений о передаче отчужденных дворянских поместий в доверительное управление (опекунство): до освобождения крепостных владения помещиков, осужденных за ненадлежащее обращение со своими крепостными, передавались в доверительное управление соответствующей уездной управе. Еще одна функция окружного попечительского совета, в который входили уездный предводитель дворянства и от двух до четырех заседателей, заключалась в том, чтобы действовать в качестве опекуна над несовершеннолетними сиротами, престарелыми и бедными дворянами[397].

Один из вопросов, часто попадавший на рассмотрение собрания, касался прошений о включении