было довольно сложно, и Кингстон казался городом без оружия, хотя Марте наконец удалось найти один маленький пневматический пистолет 25-го калибра с перламутровой рукояткой. Шерман с сомнением посмотрел на нее.

– Это хорошая штука, чтобы убивать комаров, – заметил он, – но я не думаю, что она будет полезна для чего-то еще.

– Чушь собачья, – ответила она. – Эти лассаны трусливы с давних времен. Если бы я сунула это под нос одному из них, он бы закатил истерику. Давай же. Поехали.

Дорога незаметно проносилась под их колесами – Ньюбург, Хаверстроу, Найак – один, два, три часа. Затем, к югу от Честера, танцовщица внезапно схватил Шермана за руку.

– Что это? – спросила она. – Нет, вон там. Разве это не…?

Но одним быстрым взглядом он увидел все так же ясно, как и она. Как живое существо, машина свернула с дороги, нырнула в канаву и, сбросив скорость, остановилась на зеленой лужайке пригородного бунгало. Шерман выпрыгнул.

– Быстрее, ради Бога, – закричал он. – Это боевая машина. Если они увидели нас, они начнут стрелять.

Волоча ее за собой, он нырнул за угол дома, через захудалый цветник, вниз по тропинке. Как будто для того, чтобы подтвердить его слова, раздался знакомый жужжащий рев, и когда Шерман упал, потянув девушку за собой лицом вниз, они увидели, как стена бунгало прогнулась, а крыша медленно наклонилась и упала в горящую массу внизу. Яркий синий луч, более яркий, чем солнечный свет дня, пронесся по небу, мигнул один или два раза и исчез.

Марта хотела было встать.

– Не шевелись, – сказал Шерман. – Если они увидят нас, они выстрелят в нас еще раз.

Он полз на животе, попутно собирая сорняки в пластинах своего тела, и укрылся за разросшейся живой изгородью, которая проходила за следующим бунгало.

– Берегись, – внезапно сказала танцовщица. – А вот и птицы.

Она помахала рукой вверх и назад, и, прищурившись, Шерман смог разглядеть черную точку на фоне облаков далеко на севере. Они скатились под укрытие живой изгороди и лежали неподвижно, едва осмеливаясь перешептываться.

Лассан, командовавший боевой машиной, очевидно, был недоволен тем, что он поразил их своим поспешным выстрелом. Вглядываясь сквозь стволы, они разглядели мерцающие очертания машины, медленно скользящей мимо горящего дома, ее морда ищуще двигалась туда-сюда. Она прошла через сад и двинулась дальше по тропинке. Птица раскачивалась взад и вперед над головой. Ближе. Очевидно, она заметила отпечатки, оставленные их ногами на мягкой земле.

– Послушай, партнер, – сказала Марта Лами, – прорвись и найди несколько человек, а потом приди и вытащи меня из этой адской дыры наверху. Если они увидят меня, то оставят тебя в покое.

– Нет! – закричал Шерман, но она уже бежала через поле. Морда машины поднялась к ней, как будто собираясь произвести выстрел, затем поднялась и выпустила еще один луч голубого света. Шерман услышал, как одна из птиц закричала в ответ, увидел, как она пронеслась вниз на парящих крыльях и одним движением подняла танцовщицу вверх и унесла прочь. Мерцающая боевая машина развернулась и повернула обратно к дороге.

Он лежал неподвижно, пока не убедился, что все закончилось, затем, двигаясь осторожно, опасаясь ужаса с небес, пополз к следующему бунгало. Это дало ему находку в виде фонарика и исправного револьвера, и, взяв простыню с одной из кроватей, чтобы обернуть ее вокруг себя в качестве набедренной повязки, он отправился в сторону Нью-Йорка.

Через некоторое время ему пришло в голову, что катастрофа произошла не потому, что они были в машине, а потому, что она ехала неоправданно быстро и без всяких предосторожностей. Он поискал и в конце концов нашел другую, и, держась переулков и медленно двигаясь, снова направился к городу. Затем ему пришла в голову другая идея – в Ньюарке был аэропорт, как и в Нью-Йорке, и он был намного ближе. Он изменил направление своего побега, повернув на запад, чтобы избежать длинных мостов через реку Пассаик. Мосты были стратегическими точками, птицы наверняка наблюдали за ними, какими бы глупыми они ни были.

Ближе к вечеру он заметил одну из них, далеко впереди и летящей на юг, но не стал рисковать. Он остановил свою машину на обочине дороги и долго оставался неподвижным после того, как она исчезла. Когда наступил вечер, он уже достиг окраины города и мог двигаться без фар.

Ньюарк был мертвым городом, приглушенное урчание мотора странно громко звучало на тихих улицах. Их переплетения беспокоили его; он был незнаком с городом, и его фонарик погас задолго до того, как он добрался до места назначения. Но он упорно продолжал идти, уверенный, что аэропорт находится где-то на юго-востоке города. Ближе к вечеру пошел мелкий холодный дождь, превратившийся в лед на улицах и на его металлическом теле.

Аэропорт был таким, каким он запомнил его в первый день своего пробуждения – теперь он казался бесчисленными веками в прошлого. Маленький спортивный самолет все еще стоял на платформе, его оторванное крыло болталось. Все ангары были заперты, он был плохим взломщиком и потратил час или два, взламывая один, а когда он это сделал, не нашел ничего, кроме трехмоторного монстра, пилотировать которого было выше его сил, и ракетного самолета, требующего специального топлива, которого у него не было. В следующем ангаре находились автожир и учебный самолет. Часов у него не было, но он был уверен, что ночь пролетает быстро, и, не желая лететь днем на самолете, решил рискнуть на автожире. К счастью, он был полон топлива и казался годным к полету. С некоторым трудом он снял колодки и сумел вытащить машину из ангара.

Только когда он поднял его в воздух, ему пришла в голову мысль о том, в каком направлении ему следует двигаться. Бостон-Нью-Йорк-Филадельфия-Чикаго, перебирал он варианты. Что там говорила Марта Лами – что-то об одной из боевых машин, направляющейся на юг? И он вспомнил, как астрономы предсказывали, что комета упадет, вероятно, где-то в штате Нью-Йорк. Если и существовала граница, вдоль которой лассанцы встречались с людьми в каком-либо сражении, то, скорее всего, она проходила южнее. С этой мыслью он повернул свой самолет на юг и, держа белую линию пены вдоль берега под собой в качестве ориентира, начал следовать ей.

Потолок был низким, между облаками и порывистыми шквалами дождя летать было трудно, а вес механического тела Шермана, казалось, заставлял машину двигаться неуклюже. Прошло, должно быть, всего час и три четверти часа, прежде чем он увидел под собой колышущиеся белые волны Грейт-Бей и ленту уходящей вдаль реки. Он знал, что сразу